Наперекор всему (СИ)

Ник отвел глаза. Он прекрасно знал, что капают и колют Глебу, помимо обязательных после операции антибиотиков, поддерживающие сердце препараты. Но говорить Глебу, что у него была остановка, нельзя ни в коем случае. Нужно обязательно долечиться, а по-хорошему еще и в Москве показаться кардиологу.

Ник заметил, что сидит Глеб в неестественной позе, навалившись грудью на стол.

- Ты устал, — констатировал он. — И нам действительно пора возвращаться.

Обратно шли уже медленней, Глеб ощутимо опирался на Ника, так что пришлось его обхватить за талию. Со стороны могло показаться, что двое мужчин идут, обнявшись. Но возле клиники такие сцены, видимо, никого не удивляли — доктор Гутенберг и его коллеги широко практиковали ранние прогулки как метод лечения, и в скверике «Шумеда» постоянно попадались бредущие кто с палочкой, а кто в обнимку с кем-то из родственников пациенты. Со стороны они с Глебом смотрятся как отец и сын, наверное.

В палате Галя устроила им разнос за долгое отсутствие. Ник и забыл, что в четыре часа у Глеба очередная капельница, а времени уже начало шестого. Под ее причитания уставший Глеб благополучно заснул, Ник тоже устроился на диване с планшетом и наушниками, намереваясь хоть немного отвлечься, но переживания и бессонные ночь сделали свое дело, вскоре он тоже задремал.

@@@

Утро добрым не бывает. Эту фразу Ник считал абсолютно справедливой. Он терпеть не мог ранние подъемы и раньше обеда не ощущал себя человеком. Глеб в таких случаях всегда шутил, что каждое утро доброе, оно не виновато, что кто-то не выспался.

Утро третьего дня их пребывания в клинике началось не самым лучшим образом. Глеб решил распеться. Нормальное для него желание, если не брать во внимание обстановку. Выбран под эти цели был, разумеется, санузел, как помещение с лучшей акустикой. Во время обхода доктор Гутенберг разрешил Глебу мочить шов, и сразу после завтрака Немов отправился в душ, по его собственным словам, смывать с себя болячки. Воду Глеб очень любил, чувствовал себя нормально, так что Ник отпустил его со спокойной душой. Контролировать не пошел, дабы не искушать ни себя, ни его.

Каково же было удивление Ника, когда спустя пять минут из душа донеслись знакомые завывания, а еще через десять вышел Глеб, злой и расстроенный одновременно. Он швырнул полотенце на пол, залез в кровать и уткнулся в телевизор с самым мрачным лицом.

- Что случилось?

Ник поднял полотенце и аккуратно развесил его на батарее.

Молчание.

- Глеб, что случилось? Тебя мочалка обидела?

- Не смешно! У меня голоса нет!

- Начинается! А кто сейчас выл князя Игоря на весь этаж?!

- Неуч. Это «Тореодор» был! Именно что выл. Не звучит, понимаешь? Вот, слушай.

Глеб пропел две строчки чего-то непонятного.

- А это что? — уточнил Ник.

- Ария Фиеско. Неважно, что. Важно, как это звучит!

- Нормально звучит, по-моему, — пожал плечами Ник.

- Много ты понимаешь. Верхов вообще нет! Голос дрожит, срывается.

На лице Глеба было написано такое отчаяние, что Нику стало его жалко. Сам Ник в музыке и вокале разбирался довольно слабо, в творчестве Глеба его интересовал только сам Глеб, а все остальное, что прыгало и бегало по эстраде вообще не волновало.

- Родной, ну так рано еще, голос не проснулся, — Ник попытался привести всплывший в памяти аргумент. — Ты же сам говорил, что голос просыпается на два часа позже его обладателя.

- Два часа уже прошло. И я прекрасно знаю разницу между спящим голосом и голосом не звучащим! Как я теперь выйду на сцену? У меня же юбилей!

- Глеб, до юбилея еще куча времени! Вернется твой голос! Организм восстановится, восстановится и голос. Ты же сам говорил, что все взаимосвязано.

- Ты не понимаешь! — Глеб чуть не плакал. — Кому я нужен? Посмотри на меня! Лицо на сморщенную тыкву похоже! Под глазами синяки. Еле ноги таскаю. Голос — это все, что у меня есть! Точнее, было. Без него я просто старый больной дед!

- Господи, Глеб! Ты мне нужен. Мне, понимаешь? Можно без голоса, с синяками под глазами и даже не таскающим ноги. Хотя не вижу причины так драматизировать: синяки пройдут, голос вернется, ходишь ты вполне нормально!

- Ты забыл добавить, — горько усмехнулся Глеб. — Тебе я нужен со стоящим членом. Но если так пойдет и дальше, этого тоже не будет.

Вот сейчас надо очень постараться… Очень-очень постараться удержать себя в руках и не ударить его. А так хочется. С размаху, чтоб сразу дошло. Но нельзя. Зато от сдавливающей горло жалости Ник сразу избавился.

- Глеб, твою мать, Васильевич! — медленно и четко, по слогам выговорил Ник. — Запомни раз и навсегда! Мне не нужен ни твой голос, ни твоя смазливая, тщательно загримированная физиономия, ни твой член. Мне нужен ты весь, целиком. Капризный, абсолютно не умеющий болеть, выносящий мозг по расписанию и без. Даже если твой голос пропадет совсем, ты будешь по-прежнему мне нужен. Будем жестами разговаривать.

- А если член стоять не будет, тоже начнем руками обходиться? — уже спокойно, без истерических нот, но и без тени улыбки спросил Глеб. — Веселая меня ждет старость.