Написанное остается

Н у н ц и й (увлеченно). Личность освобождается от схоластики, пошлости, посредственности. В ряде стран почти одновременно вспыхнули целые созвездия богом отмеченных талантов. А наряду с этим — столкновение сословий, религий, государей. Иной раз приходишь в ужас. Правда, некоторые считают, что эти столкновения и есть источник подлинного творчества. Я хотел бы узнать от вас…

С к о р и н а. Простите, но я тоже хотел бы узнать, откуда у вас мои книги?

Н у н ц и й. Ах, да! Я вам и не сказал. Люди гнусны и подлы, коллега. У меня не только ваши книги. У меня и донос на вас. Более того — мне только что передали запись вашей беседы с Мартином Лютером… Какой мерзавец, а? Ищет любую дыру, любую щель, чтобы пролезть со своим дурацким учением. Но вы молодчина! Я, пожалуй, доложу о вас его святейшеству папе.

С к о р и н а. Лучше, если вы не будете этого делать.

Н у н ц и й. Не понимаю… Папа Лев Десятый — обаятельнейший человек, большой ученый, глубокий философ и мудрейший дипломат нашей бурной эпохи. Вы, должно быть, слышали о его желании принять вашего великого Московского князя Василия Ивановича и всех людей русской земли в единство и согласие римской церкви? При этом, заметьте, его святейшество не просит никакого прибытка, кроме хвалы божьей и соединения христоверных под скипетром Рима.

С к о р и н а. Так в чем же дело, если нам задаром такое счастье привалило: хоть ложкой ешь, хоть на хлеб намазывай.

Н у н ц и й (делая вид, что не заметил иронии). Мануэлла, попросите, чтобы нам пиво подали…

Мануэлла выходит.

То, что я сейчас скажу, не для девичьего уха, а я намерен быть с вами искренним. Дело в том, что посольство его святейшества к великому князю Василию успеха пока не имело. Давний и заклятый враг Рима Максим Грек дурно влияет как на великого князя, так и на митрополита. Если бы вы помогли нам и взяли на себя Максима… Я думаю, вам это не будет трудно… А если не управитесь словом, мы поможем делом.

С к о р и н а. Меня удивляет ваше предложение, ибо вы не можете не знать, что мы с Максимом в дружбе давней и одному делу служим.

Н у н ц и й. А вы меня радуете, ибо не скрываете своей измены католической церкви.

С к о р и н а. Не вижу смысла скрывать, если перед вами запись моей беседы с Лютером.

Н у н ц и й. Безусловно… (Сочувственно.) Мне очень тяжело будет при случае защитить вас. Сами понимаете, что после того, как я вам открылся в своих намерениях, вы должны будете принять мои условия и дать гарантии, или мы вынуждены будем принять меры предосторожности. Ведь речь идет о большой политике его святейшества.

Появляется  п а л а ч  с тремя кружками пива.

С к о р и н а. Вы, святой отец, оригинально угощаете гостей. Позаботьтесь, чтобы меня от вас избавили!

Н у н ц и й (палачу). Проводите гостя, любезнейший.

Палач пропускает перед собой Скорину. Оба выходят.

Н у н ц и й. Гм… Сколько ни встречаю русских, один не похож на другого…

VII

В камеру пыток входит  С к о р и н а, за ним  п а л а ч.

П а л а ч (отбросив капюшон). Сюда еретики обычно идут сами. Отсюда я их выношу. Попадаются, правда, такие, что сразу и не сломишь. Но тогда бывает недоволен почтеннейший нунций. Представляете, что это такое, если почтеннейший нунций недоволен?.. А у меня жена, дети. Их кормить надо! Младшенький особливо потешный. Всегда гостинцев ждет — сладкое любит. Как я на порог, кричит: «Майн либе фатер, дай буську!» Всего обцелует, обласкает. Работы по уши, днями дома не бываю. А вчера заболел, горит весь. Он плачет, и я плачу. (Кивает на лестницу.) Это у нас лесенка с коловоротом. Верхняя петля набрасывается на руки, нижняя — на ноги. Я кручу коловорот, еретик кричит от боли, господин квалификатор задает вопросы. (К Скорине.) Говорят, вы доктор? Может быть, посоветовали бы, чем лечить мальчонку? Хрипит, кашляет, на горло жалуется.

С к о р и н а. Медом напоите, ножки напарьте…

П а л а ч. Спасибо! Это у нас колесо. Еретика привязываю к столбу, колесо подгоняю так, чтобы шипы рвали ему кожу. Я кручу, он ревет, господин квалификатор задает вопросы… Здесь и до вас один доктор был. (Переходит к треноге.) Это у нас одновременно и дыба, и кол. На этом инструменте я пытаю особо упорных. Веревки с петлями набрасываются на руки, ноги и поясницу. Я подтягиваю за все три сразу, господин квалификатор задает вопросы, еретик скрипит зубами, но молчит. Тогда я подсовываю ему треногу под мягкое место и постепенно отпускаю веревки… И вы бы послушали, какими разговорчивыми становятся упорные… (К Скорине.) А мед с чем давать мальчонке?..

С к о р и н а. Лучше с горячим молоком.