Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах

Мрачноватый Петров, оказался на редкость степенным и рассудительным мужиком, на которого во всем можно было положиться. Петров обладал, – говоря сухим языком официальных характеристик, – определенной социальной устойчивостью (имел в Новосибирске семью). В поведение Петрова были заложены сугубо обывательские инстинкты, которые всячески укоренялись и укреплялись. Советская власть искала в таких людях себе, надежную социальную опору. Упор делался на семейный уклад и покупку дорогих вещей.

В его напарника не было весомой «социальной устойчивости». У только что отбывшего тюремный срок, за грехи непоседливой молодости, Пальчикова, – была справка об освобождении из мест заключения, большая стриженая голова на плечах, да слетающая с губ, иногда, лагерная бравада.

Для молодого Храмова, – записывающего в ежедневник, – оба кадра, были людьми с «обывательского измерения». Они были далеки от выдуманного мира Храмова, населенного выдающимися личностями, среди которых тому мечталось занять свое законное место. Возвышенное восприятие окружающего мира, для молодого романтика, – это тот социальный грунт, на котором развиваются максималисты. Многое в характере этого парня выглядело еще угловатым и несовершенным. Ученые обозначили это термином: инфантилизм. Покудова в человеке закладывался прочный фундамент, – это, вполне, допустимая вещь. Субстанция должна состоять из эластичных материалов в этот период, чтобы могла вместить в себя как можно больше опыта (в закостеневшее пространство – меньше влезает). Характеру Храмова, в определенной мере, была присуща большая впечатлительность и непредсказуемость, в лучших смысловых гранях присущих его духовности, позволяющих непосредственно наблюдать и провоцировать других вокруг себя на граничные поступки. В нем еще присутствовала та птенцовая неоперённость, выраженная некоторой мнительностью, что всегда мешало ему воспринимать окружение, таким, каким оно есть на самом деле. Он, постоянно, вынужден был преодолевать собственную робость. Все эти составляющие его бесспорно сильной в будущем личности, в совокупности, ограничивали силу этого человека; больше чем надо заставляли его, казалось бы, без серьезного повода, задумываться, формируя мысленный аппарат. Образованностью, в эту пору развития, «руководит» впечатлительность. К этому надо добавить недюжинную волю, природный ум и физическую силу, которые помогли выживать этому сильному характеру, еще не полностью закаленному в житейских бурях и невзгодах; определить свои духовные принципы.

Сколько же надо будет преодолеть преград, чтоб закостенел внутренний стержень, на котором должна держаться духовность индивидуума Постепенно, слабые звенья, заменяться прочными. Острые углы в характере, отшлифуются; засверкают яркими талантами, когда появится необходимый опыт. Память заимеет образцы для подражания, сформирует идеал – программу жизненного успеха.

Храмов назначил своей жизни большую цену, и никому не позволял фривольно поступать с ним. Он, словно бы, хранил эту свою восприимчивую для глубоких познаний аморфность в своеобразном жестком панцире, который невозможно было пробить извне, но которая постепенно твердела в нем.

…Рабочие, впрочем, тоже замечали, что Храмов – «не от мира сего»…

Храмов, потом, отмечал в своем дневнике, что лицо у Петрова необычайно грубое, словно бы вырубленное топором, на котором полностью отсутствуют плавные линии. Туловище – кряжистое; крепкое. Тогда, как Пальчиков, был словно сплетен из разных плавных линий. Здесь природа явно старалось, и, по-своему, видно, не скупилась даже на некоторое изящество.

Являясь в геологию, представители этой популяции рода человеческого, как правило, имели при себе только справку с мест не столь отдаленных от города Магадана. (Известны многие случаи, когда в отделы кадров геологических предприятий являлись кадры вообще без оной). Появление подобных типажей, – искателей всевозможных приключений, – авантюристов, – в любом геологическом отряде – было вполне заурядное явление (часто нигде не зафиксированное на бумаге), где они, должны были сделать определенную работу, и исчезнуть из поля зрения навсегда. Они были подобны – перелетным птицам.

Многие бичи находили в этом основу своего существования. Стоило кому-то из них заявить о себе, как о добросовестном работнике, как тут же, за ним, начинали охоту начальники отрядов.

Опытный канавщик достаточно высоко ценился в той среде. С его мнением, считалось даже начальство. Ведь, набирая к себе в отряд новых бичей, для начальника всегда существовал определенный риск.

В полевых условиях, для этого контингента, появляется новая возможность переступать существующий уголовный закон, чтоб оказаться снова в своей тарелке, за суровой тюремной решеткой, где их всегда ожидает привычный распорядок дня, баня по субботам и работа на лесоповале, в тесной компании с лагерной охраной.