Напиши мне

Ива протестовала, если я приносил наркотики, даже если это был только план. Она заставляла меня курить в открытое окно, а сама отворачивалась. Она боялась необоснованно, но переубедить её было невозможно. Один её друг колол какую-то дрянь в ногу, и та у него отвалилась. Самое худшее то, что он не умер, и своим уже навсегда истощенным больным видом пугал каждого, кто его видел. Когда Ива показала мне его фото, я только поперхнулся дымом. Ничего у меня не отвалилось.

Ещё мы ходили в бары и в рок-клубы. Ива там порядком напивалась и весьма вольно танцевала. Это были мои первые отношения, и я не понимал как себя вести. Жутко ревновал. В школе меня дразнили за то, что у меня никого не было, и я старался быстрее проходить мимо ребят с двенадцатилетними девчонками на коленях. Возможно, если бы тогда я подсел рядом, было бы проще. Сейчас же я каждый раз отговаривал её идти в клуб. Когда мы заваливались ко мне на кровать, заказывали еду и курили, я чувствовал себя в безопасности: никто не мог своровать Иву у меня дома.

Бывало, мы просыпались не так поздно, и тогда шли в супермаркет воровать одежду. Набирали кучу вещей и в примерочной, выжигали лазером вкроенные штрихкоды, натягивали поверх свою одежду и уходили. Уйти нужно было, прежде чем кто-либо почуял запах тления. Каждый раз мы страшно волновались, но всё всегда проходило гладко. Мы ни разу не попались. Разумеется, каждый раз мы ходили в новый магазин, и со временем стали действовать, как профессионалы. После очередного удачного ограбления мы возвращались ко мне, где торжественно снимали друг с друга украденное.

Все ворованные вещи мы скидывали в кучу, и почти никогда не надевали. Мы воровали, как правило, дорогую одежду «на выход», которую нужно было стирать и гладить по особой технике. «Выходов» было немного, поэтому постепенно кучка росла в размерах. Вообще-то, в моей квартире не так много места, и раньше на месте кучи стоял фикус. Когда я перестал за ним ухаживать, и стал использовать как пепельницу, пришлось выбросить завядшее растение с прожженными сигаретой листьями.

Наши с Ивой отношения были лёгкими и небьющимися. И также легко, словно воздушный шар, они улетучились. Ей просто стало скучно.

- Извини, но ничего не получится, это было только увлечение.

- Ты изменяешь мне?

- Нет, но буду, если останусь. Но ты не расстраивайся. Нужно жить дальше, понимаешь? Мы уже слишком надоели друг другу, и это может наскучить.

Такой разговор у нас был. Скорее монолог, ведь я почти ничего не говорил. Баскетбольный мяч счастья в руках оказался теннисным, когда съёжилось моё раздутое самомнение. Я упал духом.

Конечно, я пытался вернуть её. Постоянно названивал, унижался, оставлял записки под дверью, но безрезультатно. В последний раз я увиделся с ней в одном баре – узнал, что она будет там – хотел кое-что спросить. В самом красивом, что я видел на ней, платье, на каблуках, она танцевала что-то очень похожее на приватный танец, перед полукругом мужчин, развалившихся на диванах в VIP-ложе. Косметика покрывала всё лицо Ивы, и я не сразу узнал её. Подозвав её к себе, я отстранённо облокотился на стеклянный балкон. Она неохотно подошла.

- Чего тебе?

- Я хотел спросить, что делать с твоими вещами. Все наворованные ты оставляла у меня. Не хочешь зайти за ними? Мы могли бы чего-нибудь выпить.

- Нет, - отрезала она, наверняка, из-за нежелания появляться у меня, - можешь их выбросить. Или оставить себе, я знаю, мужчинам это нравится. Мне из них мало что нравится, да и такая одежда недолго носится – её сразу снимают.

Иветта улыбнулась, и в ужасно громкой музыке я отчётливо услышал звук удаляющихся каблуков. Парни скучали, свистом и покрикиваниями подзывали к себе. Не досмотрев приватный танец, я ушёл из её жизни.

Воспоминания об Иветте занимали довольно много времени. Я не желал её вернуть, просто думал о ней. Просто анализировал своё поведение тогда. Иветта считала меня скучным. Нельзя было повторять тех же ошибок в будущем.

Может это и грубо, не звонить и не писать никому из некогда близких, но оттого, что я связывался с ними, было только хуже. Появлялось отвращение к себе, Женщина в Зелёном, или даже злоба, Женщина в Чёрном. Конечно, плохо, терять дорогих людей, но хуже – когда виноват в этом сам. И самое гадкое – возвращаться к тем, кто уже разлюбил твои потуги быть первым.

В планах у меня было завести девушку или хотя бы домашнее животное, но найти что-то милое и доброе среди извращенцев и лентяев Соцсети было не так просто. Звук опять запаздывал за светом, и это раздражало даже в таких нежелательных знакомствах. Я мог видеть чьё-нибудь жирное прыщавое лицо, и как его губы не попадали в такт словам. От этого складывалось впечатление, что он корчит мне рожи.