Напиши обо мне роман

Мне было легко с ним болтать вот так, уже совершенно не задумываясь, что я несу. Почти со всеми людьми мне приходится сдерживаться, фильтровать и стараться обойти острые углы. С теми, кто поглупее — не употреблять слишком много сложных слов.

С теми, кто понежнее — оборачивать черный юмор в мягкую яркую тряпочку.

С кем-то не материться, с кем-то не упоминать детей или болезни.

И вся равно рано или поздно наступал момент, когда я, разыгравшись, забывалась и в ответ на очередную фразу просто кожей чувствовала резко вспыхнувшее напряжение.

Что-то не то.

Приходилось отматывать разговор назад и искать — что не то. Где задела. Где снова перешла черту и не заметила. Это нормально в обществе, я знаю. И мечтать о человеке, с которым можно было бы расслабиться, я перестала довольно давно.

Именно поэтому с Романом было еще и очень опасно.

Он иногда бесился, иногда предостерегал меня, иногда делал вид, что обижается, но я ни разу не чувствовала этого напряжения — иголки, воткнутой в коленку, когда слишком сильно смеешься и не можешь остановиться.

Я, конечно, сладко мечтала иногда о книжных персонажах. Иногда даже собственных.

И вот, когда он сам, герой моих книг, оказался рядом во плоти, оказалось, что он… лучше.

Он перебивает собой все, что я могла придумать.

Несмотря на хамство и подъебки. А, может, именно благодаря им?

Я, сама не замечая, вела пальцами по его руке, натыкалась на браслеты и снова начинала свой путь по смуглому предплечью. Словно ласкала его — хоть и неосознанно. Но меня все больше и больше волновал неровный край браслета, в который я упиралась в финале каждого движения. Их было много — этих браслетов.

Плотная кожаная косичка со стальным замком, каменные бусины с уходящими в темную глубину разводами, тонкие ниточки — красная, белая, оранжевая. Довольно толстая золотая цепь и рядом плетеный из дешевого бисера широкий браслет, серебряное полукружье с надписью на арабском, сборная змейка из светящегося изнутри янтаря с вырезанными на нем знаками.

Браслеты охватывали его запястье широкой лентой без зазоров, иногда один поверх другого. И где-то под ними пряталась еще одна тайна, я чувствовала это, хоть и сама не понимала, как.

— Расскажи мне… — попросила я, обводя кончиками пальцев арабскую вязь на серебре. — Откуда у тебя столько фенечек? Ты их коллекционируешь?

— Хм. — Роман, спохватившись, прихлопнул мои пальцы на своем запястье, поймав их в ловушку.

 

 

 

/2

 

Но любопытство в кулаке не удержишь.

— Это какая-то новая мода у богатых и знаменитых? — подсказала я ему вариант.

Не зверь же я совсем. Пусть соврет, если не хочет говорить.

— Нет, это личная… коллекция.

Его рука так и осталась на моих пальцах, накрывая их и едва заметно поглаживая, как только что делала это я сама.

Момент был такой… искренний, что ли, какие редко случаются даже у самых близких людей, проживших много лет вместе. Наверное, от сроков такие вещи не зависят. Они или случаются — или нет.

— Очень разнокалиберная коллекция, — хмыкнула я.

Роман гладил костяшки моих пальцев, я гладила бусины на браслете из янтаря. Такая странная делегированная ласка.

— Потому что это не коллекция браслетов, это коллекция… — он запнулся, подыскивая слово. — Зароков?.. Не знаю, как еще назвать.

— Ты что-то обещаешь и в знак этого надеваешь браслет?

— Нет. Наоборот. Я что-то прошу. И пока я хочу, чтобы оно оставалось со мной, я ношу браслет.

Мои пальцы перебирали один за другим — серебряный, золотой, каменный, стальной, шнурок с деревянными бусинами, нити…

Почему-то я остановилась на плетеной из простого мулине фенечке. Как раз такой, что была в той истории, которую я вспомнила в ресторане в нашу первую встречу. Которая завязывается прямо на руке и снять ее невозможно. Судя по выцветшим истертым нитям, ей было очень много лет, но носили ее очень аккуратно, а растрепанные хвосты были подшиты более яркими нитками.

У каждого книжного героя должно быть сокровище, тайна, недостаток и цель. Не думаю, что у зеленоглазого миллионера Романа Витта были какие-то проблемы с сокровищами и целями. Да и недостатков наверняка имелось в избытке.

А тайна — вот она.

Под моими пальцами.

Вопрос в том, расскажет он мне ее просто так — или отправит в долгий квест за молодильными яблочками и мечом короля Артура, лишь бы не раскрывать секрет.

— С нее все началось.

 Роман тоже провел пальцами по плетеному браслету.

— Что ты попросил? И у кого?

— Тогда все работало не так. Сестра плела в больнице эти браслетики всем вокруг — от пациентов до врачей, и от уборщиц до…

Он осекся, сглотнул, пальцы, поглаживающие запястье машинальными движениями, как растирают старые раны, замерли.

— В общем, всем. И мне тоже. Я должен был отправиться в Англию, в языковой лагерь, какие-то бешеные по тем временам деньги это стоило и никто не соглашался оставить меня дома. Даже заперли и приставили человека, который везде за мной таскался, чтобы я не сбежал.

Роман убрал руку, снова потер запястье, морщась, будто оно болело.

Я тихонько ждала. И весь лес ждал. Даже костер слегка притих и не трещал так громко, и в траве не шуршали местные обитатели.