Напиши себе некролог

– Нет, Степан Порфирьевич тут ни при чем. Пятибрюхов – «поповец», а «странники» – беспоповцы. Они друг к дружке хуже, чем к официальной церкви, относятся.

– А как Рыкачев к «странникам» попал? Пойду-ка я еще разок нашего старичка допрошу, – решил Яблочков.

– Бесполезно, – остановил его Крутилин. – Ничего он не скажет. «Странники» с властью не разговаривают.

– И что с ним делать?

– Передадим в Третье отделение. Государственные преступники – по их части.

Когда Яблочков покинул кабинет, Иван Дмитриевич взял возвращенный им ключ от сейфа и открыл его.

– Залезал, – произнес он, не обнаружив вставленной в щель между дверцей и стенкой белой ниточки.

Он пересчитал деньги, все оказались на месте, однако Яблочков тоже их пересчитывал, потому что зола, которой Крутилин пересыпал деньги, лежала кучками внизу.

Не перегнул ли Крутилин палку в истории с Жупиковыми? Тот ведь вполне мог обойтись и без извинений. Но Иван Дмитриевич захотел проверить Яблочкова на умение держать удар. Вышло, что умеет. Может, пора взять его в долю? Крутилину давно уже было не по чину с мазуриков дань собирать и выцыганивать щедрое вознаграждение с потерпевших за якобы разысканные вещи.

Нужного помощника подыскивал давно. Но никто не годился. Служивший до Яблочкова Выговский был чересчур честным, а Фрейлих – слишком глупым. У Яблочкова имелся свой недостаток – романтик. Но других кандидатур на горизонте по-прежнему нет. Предложить Арсению? Нет, рано, не готов.

Крутилин сам был не готов. Уж больно ему не хотелось делиться…

Глава восьмая

10 июня 1871 года, четверг

Таня два часа крутилась у зеркала, выбирая платье и шляпку, из-за этого чуть на девятичасовой поезд не опоздали. Леонид Каретный с двумя букетами (один – Сашеньке, второй – возлюбленной) встретил их на вокзале в Лигове. До Бауха шли пешком, останавливаясь у каждого куста сирени, чтобы насладиться запахом.

На сей раз сверление болезненным не было – доктор всего лишь вытащил временный цемент из зуба. Но вот пломбировка каналов, которые успел проковырять в полости зуба червь, прибавила Сашеньке седых волос. Чуть за палец Бауха не укусила!

– Почему не дали наркоз? – заорала княгиня, когда дентист наконец-то разрешил закрыть рот. – Мне же больно.

– Потому что канал пломбируется ровно до того момента, пока пациент не вскрикнет.

– Как это бесчеловечно.

– Если ввести ваше сиятельство в наркоз, вы, конечно, не почувствуете боль при пломбировке. Зато потом будете кричать от нее всю ночь, а утром явитесь сюда. И придется опять делать все по новой.

– Почему я должна кричать ночью?

– Потому что зубной канал очень маленький, и я нечаянно могу налить в него цемента больше, чем нужно. Чтобы этого не произошло, я пломбирую, ориентируясь на вашу боль. Откройте-ка рот.

– Что? Опять? Вы разве не закончили?

– Осталось лишь запломбировать сам зуб.

– Только под наркозом.

– Клянусь, что больно не будет.

– Больше я вам не верю.

Сашенька таки настояла на своем, поэтому пришла в себя лишь в начале второго.

– Мамочка! Ты очнулась? Слава богу! – услышала она голос Татьяны. – Перо держать сможешь? Надо расписаться.

Княгиня потрясла головой, только после этого мутные черно-белые очертания, мелькавшие у нее в глазах, превратились в столовую доктора Бауха. Сашенька поняла, что лежит на кушетке, а вокруг нее стоят кружком Татьяна, Каретный и какой-то господин с щегольскими усиками.

– Где расписаться? – медленно спросила княгиня. – За что?

– В договоре аренды. Господин управляющий его уже подписал, – Татьяна указала на обладателя усиков, тот щелкнул каблуками и представился:

– Майор в отставке Арнольд Никанорович Белослудцев, управляющий усадьбой Волынских.

– Арнольд Никанорович опаздывает на важную встречу, – пояснила спешку Татьяна.

– Но я не осмотрела дом…

– Зато я его осмотрела, – внушительно заявила Татьяна.

– Не беспокойтесь, ваше сиятельство, ваша дочь столь дотошна, что пришлось скинуть две сотни рублей, – признался Белослудцев.

– Некоторые помещения оказались непригодны для проживания, – объяснила девушка. – А колодцы нуждаются в очистке.

– К понедельнику их приведут в порядок, – заверил ее Арнольд Иванович.

– Как к понедельнику? Мы послезавтра переезжаем, – возмутилась барышня.

– Как послезавтра? – изумилась Сашенька.

– Я уже наняла ломовиков.

– Мы с папой ничего не решили, – напомнила дочери Сашенька.

– Отец согласен, я его еще вчера убедила – до города отсюда недалеко, папа сможет ездить на заседания хоть каждый день. Выговский тоже согласился.

Антон Семенович Выговский служил у Дмитрия Даниловича помощником.

– Сказал, что даже откажется на лето от своей квартиры. Может, нам тоже от нашей отказаться? – предложила Татьяна. – А осенью снять другую, побольше. Думаю, папа против не будет.

Сашенька от возмущения подскочила. Как же это? Почему все решили без нее? Но голова предательски кружилась, а ноги не желали слушаться, пришлось плюхнуться обратно на кушетку:

– Лично у меня другие планы, – вымолвила она.

– Ты же обещала.

– Мне надо в Москву. А потом уже определимся с дачей.

– В Москву? Ты едешь в Москву? Когда?