Наполеон

На очередном карнавале центральная ложа театра пустовала. Наполеон отсутствовал. Говорили, что возможный убийца сидит в соседней ложе. Три года тому назад император прогнал с должности одного корсиканца с примесью французской крови — гражданского мирового судью, месье Саварана. Этот человек считал, что с ним поступили несправедливо, и хотя Наполеон не являлся более правителем Франции, честь и репутация мирового судьи, согласно его представлениям, оставались всё ещё запятнанными. Он приехал на Эльбу, чтобы добиться аудиенции императора в надежде получить от него извинение. Пон был его другом, и, кроме того, у него были друзья среди других высших чиновников острова. Однако Камбронн и Бертран, настроенные в те дни крайне подозрительно по отношению ко всем, говорили с ним довольно резко, и просьба об аудиенции была отклонена. В ночь открытия театра этот человек сидел в ложе Пона — соседней с ложей Наполеона. Вечером 22-го числа Пон был в спешке вызван в штаб Камбронна и обнаружил «приверженцев Наполеона в состоянии крайней паники». В докладе судьи Погги говорилось, что месье Саваран «намеревается убить императора» и лучшей возможности, чем в театре, ему не найти. Императору посоветовали не ходить в театр, но не были уверены, что он прислушается к их предостережениям. Поэтому Пон захватил с собой оружие и поспешил в театр. Он не верил своим ушам, ведь, по его представлениям, месье Саваран был благородным человеком, не способным на преступление. Однако полковник Малле сунул ему в карман пистолет, а Камбронн добавил от себя ещё корсиканский нож. Месье Саваран вёл себя спокойно, ему очень понравился Аполлон, изображённый на занавесе. Однако он был крайне удивлён тем, что гвардейские офицеры злобно поглядывают в его сторону. Почти все они были вооружены, и месье Саваран был одним из немногих, кто наблюдал за происходящим на сцене. Во время спектакля полковник Малле многозначительно смотрел на Пона, призывая того быть более внимательным, и бедный Пон одной рукой постоянно держался за пистолет. Но император не приехал в театр.

В дальнейшем оказалось, что обвинение было сфабриковано одним негодяем. Наполеон, не зная об этом, предложил мировому судье покинуть остров. Месье Саваран всё-таки добился аудиенции и, узнав, что на него пало подозрение как на возможного убийцу, вышел от Наполеона в самом подавленном настроении, расстроенным до слёз. Он остался жить на Эльбе, и у этой истории был счастливый конец.

— Надеюсь, — сказал однажды Наполеон Пону, — что вы не настолько легковерны, как все эти выдумщики, у которых перед глазами одни коварные тени.

Но не бывает дыма без огня. В саду Сан-Мартино обнаружили одного храбреца с Корсики с кинжалом, который мог предназначаться императору. Но прямых улик против него не было. Поэтому Наполеон выслал его обратно на Корсику, приказав высадить незваного гостя на безлюдном побережье.

Некий одноглазый еврей из Лейпцига так и не появился на острове. Это был торговец книгами, который, как говорили, за огромную сумму денег вызвался ударить Наполеона ножом во время показа книг. Некоторое время на острове крайне опасались одноглазых людей. Ожидалось, что убийца сойдёт на берег в Рио-Марина; поэтому одноглазый мэр Рио-Монтаньи — один из камергеров двора — был выслан из деревни каким-то ревностным служакой и чуть было не арестован.

Вскоре Бертрану было дано распоряжение написать в Вену снова. В письме он сообщил, что император находится в добром здравии, однако не получает никаких известий об императрице и своём сыне, что вызывает у него серьёзное беспокойство.

В Вене продолжалось веселье, и в Портоферрайо не отставали от столицы Австрии. Бал, данный 29-го числа в Мулини, удался — скромный дворец никогда не видывал ничего подобного.

Бал был дан вскоре после того, как утихли слухи о грядущем визите одноглазого еврея. Поэтому многие мужчины на этом костюмированном балу остроумно прикрыли один глаз повязкой. Камбронну показалось, что в этом может таиться опасность, и он внимательно осматривал всех одноглазых танцоров. Затем голосом, не терпящим отказа, он пригласил на Танец княгиню, которою боготворил. Он обхватил её талию и тяжело закружился в вальсе, ликуя от восторга. С него градом лил пот, но Полина, готовая ко всему в эту сумасшедшую ночь, отнеслась к этому спокойно.

   — Прекрасная пастушка! — задыхаясь, проговорил генерал.

   — Мой милый барашек! — пролепетала она.

Стоящего в одиночестве у стены полковника Кемпбелла мучили приступы ревности. Несомненно, он танцевал не хуже энергичного генерала. Полина, порядком уставшая от своего кавалера, наконец остановилась рядом с полковником и чарующе улыбнулась ему. Весь объятый дрожью, он пригласил её на танец, и они закружились в вальсе. Он держал её перед собой на вытянутых руках, как драгоценную вазу. Танцевал он лучше Камбронна, и мундир был ему к лицу, но в движениях отсутствовала плавность. Она поняла, что он чувствует боль в спине, и, прервав танец, повела его в буфет. Наполеон, сидевший рядом с матерью, усмехнулся.