Наполеон

Гордясь способностью раскрывать и совершенствовать дарования своих подчиненных, Наполеон писал брату Жозефу 15 ноября 1805 года: «Убеждаюсь с каждым днем, что люди, которых я обучил, — несравненно лучше любых других. Я продолжаю быть очень довольным Мюратом, Ланном, Даву, Сультом, Неем и Мармоном».

Вот как Наполеон высказывался о подчиненных, чьи дарования он заметил и раскрыл. О маршале Бертье: «Птица, которую я превратил в орла». О маршале Ланне: «Я взял его пигмеем, а потерял исполином»[48].

Наполеон обладал главным козырем, который делал его неподражаемым менеджером: он умел направлять в нужное русло возможности каждого из своих подчиненных и развивать эти возможности. Редерер[49] вспоминал следующее: «Случалось, что с людьми, работавшими с ним, происходили странные вещи: посредственности чувствовали себя талантами, а талантам казалось, что они серая посредственность, настолько он воодушевлял одних и обескураживал других. Люди, которые ранее имели репутацию ни на что не способных, становились ему полезными. Люди достойные и уважаемые оказывались в растерянности, а те, о ком говорили, что они „золотой запас страны“, чувствовали себя ненужными».

Наполеон знал несколько способов, с помощью которых ему удавалось развить потенциальные способности своих подчиненных. Считая, что «нет силы без точки приложения», Наполеон был убежден, что результат зависит от предъявляемых вначале требований. Феномен расширения границ человеческих возможностей он объяснял тем, что «в ранце каждого солдата спрятан маршальский жезл». Он также верил в полезность конкуренции внутри коллектива: «Только столкнувшись лоб в лоб с другим, можно узнать самого себя».

Для Наполеона было «важно не отбирать людей, а правильно их оценивать и давать им только ту цену, которую они могут иметь». Несмотря на то что все наполеоновские маршалы были блестящими офицерами, даже среди них далеко не каждый был способен принять командование над всей армией. Хороший главнокомандующий не обязательно должен отлично разбираться буквально во всех областях своей деятельности, но он должен уметь с максимальной отдачей использовать возможности различных подразделений, находящихся в его подчинении. Само собой, не все маршалы стремились к самостоятельным действиям и склонны были рисковать, когда это необходимо. Например, Бертье пришлось одно время возглавлять армию в австрийском походе, но его командование принесло плачевные результаты, поскольку он ни на йоту не отходил от указаний, которые получал из Парижа от императора. На полях сражений он не проявлял никакой инициативы, в конце концов его командование поставило под угрозу несколько армейских корпусов. Примчавшемуся на выручку Наполеону удалось, к счастью, исправить его ошибки, а Бертье снова вернулся к должности начальника главного штаба, в которой ему не было равных. В 1807 году Бертье признавался Сульту: «В военных действиях я полный профан, получаю на имя императора отчеты маршалов и подписываю их, но сам лично в этом не понимаю ничего». Сульт же, хоть и был превосходным генералом, отвратительно проявил себя в качестве начальника штаба в битве при Ватерлоо. Наполеон даже открыто высказал сожаление о том, что рядом не было Бертье[50].

Интересны высказывания Наполеона о причинах ошибок управленческого характера, допущенных некоторыми маршалами.

О Мюрате: «В бою он был непревзойден, лучший в мире офицер кавалерии. В сражениях он был Цезарем, но в другое время чуть ли не женщиной […]. У Мюрата было много отваги и мало ума. Громадный разрыв между этими его свойствами определил его личность».

О Нее: «Ней вызывал восхищение своей храбростью […], он превосходно справлялся с командованием 10 000 солдатами, но на большее он был не способен».

О Серюрье: «Он был не таким порывистым, как Массена и Ожеро, но превосходил их силой духа, мудростью своих политических взглядов и уверенностью, с которой он выполнял свое дело».