Читаем Наполеон Бонапарт полностью

Совсем иным, далеким от приглушенной внутренней борьбы в царской семье, было отношение простых русских людей к вступлению неприятельских войск в древнюю столицу. «…Москвы нет! Потери невозвратные! Гибель друзей, святыня, мирное убежище наук — все осквернено шайкою варваров!..Сколько зла! Когда будет ему конец? На чем основать надежды?»[1141]—писал Батюшков в начале октября 1812 года П. А. Вяземскому. Чувства скорби и гнева — гнева против завоевателей владели русскими людьми. Сергей Глинка, вместе с армией прошедший через оставляемую врагу Москву, рассказал о том страшном потрясении, испытанном всеми русскими воинами, когда они увидели с Рязанской дороги, как позади них, над Москвой, поднялось зарево пожара: «…внезапно раздался громовый грохот и вспыхнуло пламя… Быстро оглянулись воины наши на Москву и горестно воскликнули: «Горит матушка Москва! Горит!» Объятый тяжкою гробовою скорбью, я ринулся на землю с лошади, и ручьи горячих слез мешались с прахом и пылью»[1142].

Но в этот грозный час испытаний, дошедших, казалось, до самой крайней, до последней черты, окрепла, закалилась воля народа, воля армии к сопротивлению, к продолжению борьбы, к доведению ее до изгнания врага, до полной победы.

Конечно, были различия, немалые и существенные, в образе мыслей и чувств, а главное, в образе действий между высшими кругами империи — придворной аристократией, вельможами, сановной знатью — и обыкновенными, рядовыми русскими людьми — теми, кто составлял Россию. Распри, скрытая, невидимая постороннему глазу борьба шли не только в недрах царской семьи; царь Александр, его помощники и советники, среди которых вновь обретал влияние вероломный Беннигсен и уже начинал завоевывать доверие императора показной холопской преданностью Аракчеев, вели низкую и мелочную борьбу против Кутузова. Не смея открыто выступить против главнокомандующего, пользовавшегося доверием армии и любовью народа, они каждодневно чинили ему препятствия и строили козни, перекладывая на него ответственность за промахи и неудачи, в которых он был неповинен, брали под сомнение или даже гласно осуждали принимаемые им мудрые решения, засылали к нему в штаб соглядатаев и лазутчиков, стремившихся опутать сплетаемою ими паутиной шепотков и слухов вождя армии.

Под стать высшей иерархии империи была и родовитая дворянская знать, изгнанная войной из своих дворцов и поместий и даже готовая побрюзжать за причиненные ей неудобства и издержки. Батюшков, приехавший в октябре в Нижний Новгород, куда «переселилась вся Москва», и встречавшийся здесь с Карамзиным, Пушкиными, Архаровыми и другими московскими барами, не мог скрыть неприглядного впечатления, которое оставляли московские сановники в изгнании: «…здесь я нашел всю Москву… Везде слышу вздохи, вижу слезы, и — везде глупость. Все жалуются и бранят французов по-французски, а патриотизм заключается в словах»[1143].

Патриотизм народа был совсем иным. Народ не жаловался, не брюзжал. В час смертельной опасности, нависшей над Родиной, он встал на ее защиту: патриотизм народа выражался не в словах, а в действиях.

Еще не успели французские воинские части разместиться в Москве, как в подмосковных деревнях крестьяне взялись за оружие.

Ранее других поднялись крестьяне Звенигородского уезда, их руководителем стал крестьянин Павел Иванов. Партизанские отряды Иванова наносили чувствительный урон противнику. Крестьянские партизанские отряды были созданы в Рузском, Бронницком, Волоколамском и других уездах. Уже в сентябре, вскоре после вступления неприятеля в Москву, французы при первых попытках добыть продовольствие в прилегающих к Москве деревнях натолкнулись на яростное сопротивление крестьян. По свидетельству французского офицера Физенсака, отряды партизан с каждым днем атаковывали армию завоевателей все энергичнее. Попытки французского командования расширить зону оккупации в прилегающей к Москве сельской местности встречали возрастающее противодействие. Усилия французов овладеть Воскресенском и Новым Иерусалимом остались безрезультатными: оккупанты потерпели неудачу, оба города были удержаны главным образом силами партизан.

Город Верея, занятый ранее французскими и вестфальскими воинскими частями, был в сентябре в результате объединенных действий регулярных войск генерала Дорохова и партизанского крестьянского отряда, возглавляемого священником Иваном Скабеевым, освобожден. Вражеский гарнизон был частью перебит, частью взят в плен. Народная, освободительная война набирала силу[1144].

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное