Наполеон и Мария-Луиза

Шли недели, и державный правитель Эльбы жил как паша, изнеженный любимой матерью, сестрой, своим небольшим двором, благословляемый народом, ласкаемый своим гаремом. «Император проводил дни, — пишет Пейрюс, — в самых приятных занятиях. Никто из нас не мог предугадать, когда он покинет остров. Мы не задумывались над этим, и нас это вполне устраивало. Отношения с Францией, с нашими семьями не прерывались. Власть государя на острове почти не ощущалась. Правда, поземельный налог в 24000 франков поступал в казну с опозданием. Но Наполеон сообщил мне, что не намерен прибегать к каким-либо принудительным мерам. Прочие государственные доходы получались сполна. Наше суверенное небольшое государство управлялось, можно сказать, по-отечески, и доброжелательная, спокойная атмосфера вознаграждала нас за вынужденную умеренность. Мы были счастливы также сознанием, что наши судьбы неотделимы от судьбы Наполеона» .

Идиллическое существование расслабило экс-императора, и он не уделял должного внимания подготовке к побегу. И наверняка он еще долгие месяцы диктовал бы мемуары, возделывал свой любимый сад, обследовал остров, если бы в один из февральских дней 1815 года одна из его страстных почитательниц, некая англичанка леди Голланд не прислала ему из Италии, помимо прочих маленьких подарков, пачку английских газет. Страшно обрадованный, Наполеон набросился на свежие новости и вдруг побледнел. Внизу страницы в хронике событий сообщалось, что члены Венского конгресса сошлись во мнении, что «людоед» находится слишком близко от Европы, и обсуждают возможность отправить его на остров Св. Елены.

Полученное известие ускорило ход событий. Наполеон принимает решение бежать, не дожидаясь конца месяца, и с помощью преданных людей высадиться на берег Франции, объявить о своих планах и потребовать возвращения императорского престола.

И на этот раз, зимой 1815 года, судьбе было угодно избрать своим орудием страстно влюбленную женщину .

Наполеону было известно, что французский народ недоволен реставрацией Бурбонов, которые вели себя еще более бесцеремонно, чем прежде. Следовательно, он наверняка мог рассчитывать на поддержку части населения. Не теряя времени, он начал тайные приготовления к отъезду, чтобы опередить Конгресс и не дать ему перейти от слов к делу.

16 февраля английский страж Наполеона, полковник Кэмпбелл, уехал во Флоренцию на свидание с возлюбленной, красавицей Бартоли. Наполеон воспользовался этим, и в тот же вечер по его приказу были подготовлены к отплытию «Инконстан» и два больших транспортных судна. Все приготовления происходили в глубокой тайне. Наполеон приказал своим генералам, чтобы все было готово к 26 февраля.

В последующие дни, чтобы не возбудить подозрений, он утвердил проект переустройства летней резиденции и распорядился начать работы…

Пишут, что когда в Вене проходил Конгресс, «город являл собой не что иное, как место любовных свиданий». В этом нет ничего удивительного, так как политика всегда неразрывно связана с любовными интригами. Талейран привез в Австрию свою племянницу, обворожительную Доротею де Курланд, графиню Перигорскую (в будущем герцогиню де Дино), чьи сестры жили в Вене. Они были верными союзницами французского дипломата. Первая из них, герцогиня де Саган, поскольку была любовницей Меттерниха; вторая, княгиня из рода Гогенцоллернов, состояла в интимной связи с графом де Вальмонденом; а третья, княгиня д'Ачеренца, слала с генеральным секретарем Конгресса, Фредериком Гентцем…

Беспрекословно подчинявшиеся Талейрану, три дамы, а с ними и Доротея, вскоре ставшая любовницей графа Клама, адъютанта маршала Шварценберга, сослужили Франции хорошую службу и во многих случаях главе французской делегации удалось отстоять интересы своей родины только благодаря этим грациозным посредницам.

Никогда еще альковная политика не была так эффективна, как во время Венского конгресса.

23-го его планы повисли на волоске. «В 10 часов утра, — пишет Поль Бартель, — на горизонте появился английский корвет „Пэтридж“, на котором Кэмпбелл отбыл в Ливорно и должен был вернуться обратно. Корабль шел под всеми парусами и бросил якорь близ Порто-Феррайо. Наполеон не хотел рисковать и тотчас приказал приостановить в порту работы, могущие вызвать подозрение. Возвращение Кэмпбелла на борту „Пэтриджа“ расстроило Наполеона, ибо эта неожиданная помеха означала, что побег откладывался на неопределенное время».

Но вскоре Наполеон вздохнул с облегчением — Кэмпбелла на борту корабля не было.

Несмотря на предупреждения агентов, он предпочел остаться во Флоренции и наслаждаться обществом своей любовницы.

Таким образом, благодаря чувственной флорентийке с тонкими чертами лица, соблазнительными формами и атласной кожей (так описывают ее современники), удержавшей полковника в своей постели, Наполеон смог беспрепятственно покинуть Эльбу.

Вечером 26-го числа император поцеловал плачущих мать и сестру и поднялся на борт корабля.

1 марта он ступил на землю Франции;