Наполеон и Мария-Луиза

Канувиль недолго оставался в Испании. Как только он вручил депеши князю Эсслингу, вскочил на коня и галопом помчался в Париж, «устремив взор», как образно выразился в свойственном только ему стиле Альбер Фурнье, «к горизонту, за которым ему рисовалась широкая постель его обожаемой любовницы»…

Спустя восемь дней он прибыл в Нейли и устремился в покои Полины. Зрелище, которое предстало перед ним, когда он распахнул дверь, привело его в замешательство. Сидя в кресле, принцесса, «с высоко задранными юбками», предоставила капитану драгун Ашилю Турто де Септейлю, еще одному любимчику Бертье, возможность «надраить свою драгоценность».

Канувиль застыл на пороге. Увидев его, Полина, не прерывая занятий, вежливо произнесла:

– Что же вы? Входите, капитан!

Но офицер отрицательно замотал головой. Позже он признался:

«Мне было противно видеть, как Септейль грубо и бесталанно делает ту работу, которую я выполнял с таким тактом и деликатностью».

И он немедленно вернулся в Испанию с сердцем, наполненным печалью.

Спустя несколько недель, когда Септейль стал любовником мадам де Барраль, бывшей любовницы императора (поскольку все со временем становились в какой-то мере «левыми» кузенами в этом сладострастном императорском дворе), разъяренная Полина добилась его отправки в Испанию, где он снова встретился с Канувилем.

Несколько месяцев мужчины, потягивая трубки, проводили приятные вечера, делясь своими воспоминаниями о далекой принцессе…

Однажды, когда принцесса узнала, что во время битвы при Фуэнтас Септейль потерял ногу, она воскликнула:

– О! Как это ужасно!

А поскольку все удивились ее огорчению, она поспешила добавить:

– Да, это ужасно!.. Мы потеряли хорошего танцора…