Наполеон III. Триумф и трагедия

Далее Ридли пишет: «Многие друзья Луи Наполеона посчитали, что он, согласившись с законом от 31 мая, допустил ошибку, тем самым став менее популярным в самых низших слоях общества и лишив права голоса многих французов, которые были его потенциальными избирателями. Король Жером сказал ему, что Моле и Тьер были правы, назвав его „кретином“. Луи Наполеон ответил: „Поживем — увидим“.

Гортензия Корну спросила его, как он, дитя всеобщего избирательного права, мог поддержать эти ограничения, на что он ответил:

— Вы не понимаете. Я уничтожу Законодательное собрание.

— Но вместе с ними Вы уничтожаете себя, — возразила Корну.

— Не совсем так, — ответил Луи Наполеон, — когда Законодательное собрание повиснет над пропастью, я просто перережу веревку»[901].

На чем было основано это утверждение? Прежде всего, на уверенности главы государства, что его популярность в народе высока и преобладает над популярностью остальных политиков и институтов. Деятели периода Второй республики были лидерами определенных групп и социальных слоев, но не общенационального масштаба. Они не обращались ко всему населению и зачастую плохо знали реальную жизнь страны в целом, поэтому были возможны резкие перепады в популярности за короткий промежуток времени. В этом отношении показателен пример Ламартина. Он был героем февральско-мартовских дней 1848 года, но уже полузабытым изгоем-мечтателем в ноябре — декабре того же года.

Совершенно иначе выглядел Луи Наполеон. Общение с народом было его фирменным знаком. Он превосходно пользовался новыми техническими достижениями середины XIX века в развитии транспорта и коммуникаций, отличался завидной мобильностью.

Еще одним важным моментом было то, что Луи Наполеон целенаправленно подбирал преданных ему людей и расставлял на важнейшие государственные посты. Это позволило уже в первые месяцы президентского правления осуществить значительную смену государственного аппарата, в том числе и в местных органах власти (префектов, субпрефектов). Некоторые оппоненты главы государства были в определенной степени не так уж далеки от истины, когда осенью 1849 года смену префектов в большинстве департаментов назвали «переворотом».

Пристальное внимание, какое Луи Наполеон уделял силовым структурам (армии, Национальной гвардии и полиции), также преследовало далекоидущие цели. Страна вступала в период активизации внешней политики, поэтому роль и авторитет главы государства в армии неизмеримо возрастали. При этом президент постоянно подчеркивал, что армия — важнейшая часть государственного механизма и он «не допустит, чтобы был нанесен урон военной чести»[902], и солдаты «всегда могут рассчитывать на его поддержку и благодарность»[903].

Луи Наполеон был гибким политиком, который избегал догматического мышления. Для достижения поставленных целей он был готов сотрудничать со всем спектром политических сил. Это привело к тому, что глава государства зачастую находился над схваткой, опираясь в конкретный момент либо на правый, либо на левый фланг французской политической элиты. Ярким примером этого может служить позиция «Партии Елисейского дворца» в ходе обсуждения «закона Фаллу» в ноябре 1849 года и в марте 1850 года.

Приход к власти Луи Наполеона совпал с периодом экономического подъема, что становилось серьезным аргументом в споре с политическими оппонентами. Яростный критик президента Карл Маркс был вынужден признать, что «процветание торговли и промышленности парализовало революционный подъем… в особенности с начала 1850 года. Промышленность Парижа работает на полную мощность, хлопчатобумажные фабрики в Руане и Мюльхаузене (Мюлуз. — Прим. авт.) также работают довольно хорошо. При этом развитию процветания во Франции способствовали широкая таможенная реформа в Испании и понижение пошлин на различные предметы роскоши в Мексике. Поставки французских товаров на оба эти рынка значительно увеличились. Рост капиталов во Франции привел к появлению целого ряда спекулятивных предприятий, чему способствовала эксплуатация в крупном масштабе калифорнийских золотых приисков. За первые девять месяцев 1848 года ввозные пошлины во Франции составили 63 миллиона франков, за аналогичный период 1849 и 1850 годов — 95 миллионов и 93 миллиона франков соответственно»[904].

Вслед за законом об изменении избирательного права депутаты Законодательного собрания рассмотрели и приняли новые законы о печати и о проведении собраний[905]. Так, в новом законе о печати значительно увеличился залог, который владельцы изданий должны были вносить в качестве гарантии соблюдения законодательства и требований властей (в Париже — до 24 тысяч франков); ужесточились требования к газетам, нарушавшие законодательство; были введены особые штемпельные сборы с романов, печатавшихся в газетах; власти получили право вводить запрет на ввоз иностранных газет; газетам запретили размещать неподписанные (анонимные) статьи и другие[906].