Наполеон - исчезнувшая битва

И уже вскоре я узнал, что Бернадот тайно не исполняет условий Континентальной блокады... Но в это время я не мог его обуздать, я готовился к войне, которая должна была сделать всех их покорными! К тому же случилось радостное событие, непростительно затмившее для меня все: девятнадцатого марта моя Луиза родила! Перед родами доктор спросил меня: "Если случится что-то непредвиденное - кого спасать?" Разве я зверь? Я сказал: "Заботьтесь о матери". Но вот гром пушек возвестил Франции о рождении наследника! И я сказал, показывая его придворным: "Вот он, истинный римский король!"

Никогда новорожденный в колыбели не был окружен таким сиянием славы. Все короли Европы спешили поздравить! А сколько знаменитостей... и самых простых людей прислали поздравления! Одно было особенно мне приятно - от князя Харцфельда, которого я когда-то помиловал. Он стал теперь посланником короля Пруссии при моем дворе...

Напишите, что в это время я всеми силами старался избежать войны. Я отправил Коленкура в последний раз переговорить с "моим братом" - русским царем. Я велел без обиняков заявить царю о том, что сами русские, почти открыто не желающие поддерживать Континентальную блокаду, вынуждают меня думать о войне. Я велел передать Александру: "Император созывает съезд своих союзников в Дрездене. Все монархи Европы приедут поклониться императору. Это будет съезд ваших многочисленных будущих врагов. Их солдаты, поверьте, составят невиданную армию..."

Коленкур все добросовестно изложил. Но хитрый византиец полез в амбицию, заявив: "Если ваш император первым вынет шпагу, я вложу ее последним!" Он повторил слова, которые я когда-то сказал англичанам. И после этого осмелился еще и угрожать: "Пример плохо вооруженных испанцев, успешно сражающихся на своей земле с армией императора, доказывает, что европейские государства прежде губил недостаток упорства. Люди на Западе не умеют терпеть. Мои же подданные приучены терпеть всей нашей историей, и они умеют это делать получше испанцев. Это будет долгая война. Вашему же императору, Коленкур, нужны результаты быстрые, как его мысль. В России этого не будет... Нас будут защищать беспощадные воины: наш климат, наша зима и наши ужасные дороги. Они будут сражаться до конца вместе с нами..." Все это Коленкур старательно мне пересказал, чувствуя, что делает ошибку, ибо рассказ его был мне неприятен, в нем было все, чего я опасался.

Но я заставил себя внимательно выслушать Коленкура. И не поверил в выдержку этого женственного царя. Я предпочел считать сказанное хитростью византийца - человека фальшивого и слабохарактерного. Мне казалось, что он попросту боится своих бояр... боится, что они, теряя из-за блокады свои богатства, в конце концов попросту убьют его, как некогда придушили его отца. И оттого он вынужден мне угрожать. Ведь его армия - все те же русские солдаты со своими никчемными генералами, которых я бил при Аустерлице и Фридланде... Две-три таких победы - и всевластные бояре заставят его просить мира. Я считал, что русские лишены испанского патриотизма - недаром все их вельможи говорят по-французски, недаром русским все страны кажутся лучше той, где они родились, и оттого они готовы месяцами жить в Париже!..

Все это я высказал Коленкуру. Он молча поклонился. Я не убедил его. Но я отнес это на счет его привязанности к Александру... И Фуше, который нынче лжет, будто остерегал меня вступать в битву с русскими, на самом деле тоже тогда молчал. Только сказал в чьей-то гостиной: "Карл Двенадцатый похоронил свою славу в этой дьявольской стране".

Это был все тот же голос наших богачей. Я знал: эти сытые коты не хотят более ловить мышей. Но моя судьба иная! Что мне слава и все богатства, коли моя мечта не свершилась?! Только когда я объединю все народы Европы и Париж станет подлинной столицей мира, я смогу закончить свою войну! Я верил, что варварские народы суеверны и примитивны. Достаточно одного удара в сердце империи, достаточно занять священную для них Москву - и вся эта слепая, бесхребетная масса покорно падет к моим ногам.

Итак, я принял решение. Рано утром я вызвал в Сен-Клу министра военного снабжения и сказал: "Я решился на величайшую экспедицию, но для нее мне нужны фургоны, множество фургонов, чтобы переправить на большие, нет, на огромные расстояния, причем в разных направлениях, небывалые массы людей. Поезжайте в Тюильри, там в подвалах лежит четыреста миллионов золотом. Не останавливайтесь ни перед какими расходами... - И, чтобы он все понял до конца, я добавил: - Отправным пунктом моей экспедиции будет Неман. Но об этом не должен знать никто". Мне показалось, что он побледнел. И этот тоже не хотел большой войны!..