Наполеон - исчезнувшая битва

Но вскоре сильный встречный ветер заставил моряков заговорить о возвращении, что уже бывало в моей жизни. Я приказал продолжать плавание. И ветер, как по команде, вдруг улегся. И это тоже бывало!.. Прохладная ночь... свежо... я сидел на палубе, завернувшись в плащ, и ждал рассвета. Я снова был достоин Истории... Мы подплывали к Каннам. Потянуло ветерком, запели птицы, начало вставать солнце. Птицы!.. Это мой орел уже взмывал над перепуганными насмерть монархами, над Венским конгрессом!.. И они поспешили объявить вне закона императора, коронованного Папой. Что писали в эти первые дни французские газеты! "Корсиканское чудовище... тиран..." А что обещали жалкому королю мои маршалы! Ней клялся Бурбону, что привезет меня в железной клетке... Сульт, ставший военным министром короля, разрабатывал диспозицию моего пленения... А в это время те самые крестьяне, которые еще вчера мазали дерьмом мое чучело, увидев меня сейчас... Восторг! Слезы! Это была встреча блудных сыновей с отцом, который сам нашел их - к ним вернулся! Я не ошибся. Прекрасная Франция хотела возврата величия - я отучил ее жить в унижении!

И наступил самый прекрасный день моей жизни... да, наверное, и всего жалкого века, осиротевшего нынче без моей славы, навсегда потускневшего без моей дерзости. Еще там, на острове, бессонными ночами я мечтал, как это случится. Так и случилось! С горсткой солдат, окруженный толпой крестьян, которые шли со мной на весьма возможную смерть, как на праздник, я увидел вдали их. Наконец-то! Это были войска, посланные меня арестовать. Батальон гвардейцев. Они построились в каре и ждали... И тогда я велел остановиться и крестьянам, и своим солдатам. Приказал им опустить ружья. Сказал: "Теперь - мое дело!" И пошел вперед.

В стареньком зеленом мундире, в треуголке и наброшенном на плечи плаще я шел к тем, кто еще вчера были моими солдатами. Я сразу их узнал... вчерашних моих сыновей... потому что все солдаты - мои дети! Это были они солдаты Пятого полка.

Раздалась команда: "Целься!" Они вскинули ружья... Я видел командовавшего ими офицерика, совсем молоденького, видно, из этих "приехавших", не нюхавших пороха аристократов. Я подошел совсем близко... Какие бледные были у них лица, как дрожали ружья в их руках!

"Пли!" - закричал каким-то тонким, жалким голосом офицер... Но они стояли недвижно. И тогда, распахнув сюртук, я сказал: "Солдаты Пятого полка! Кто из вас хочет стрелять в своего императора? Стреляйте!" И они, рыдая, бросились ко мне... Они целовали мне руки... Помню двоих - упав на землю, они обнимали мои колени!..

Так начался великий марш на Париж, равного которому нет в истории. Я только стучал табакеркой в крепостные ворота - и они распахивались передо мной... Фейерверки, ликование... и слезы на глазах людей... И, обгоняя меня, в Париж летели слухи о неприступных крепостях, сдававшихся без боя своему императору. Такой был народный восторг!

Толпа, как море... так же изменчива... И вскоре мой неверный маршал, поклявшийся королю доставить меня в железной клетке, вынужден был заявить: "Я не могу двумя руками остановить движение океана!" Ней присоединился ко мне, мы обнялись, и всё было забыто! Правда, угощая его изысканным обедом, я все-таки спросил у "храбрейшего из храбрых", заботливо подливая ему вина: "А чем собирались кормить меня вы в уготованной мне железной клетке?" И герцог Эльхингенский, созданный мною герцог, прошедший кровь и смерть, заплакал от унижения. "Вы понимаете, что теперь мы навсегда вместе - до гроба?"

Уже на Святой Елене, когда император узнал, что великого маршала расстреляли ничтожные Бурбоны, он почти с ужасом сказал: "Как часто случайно оброненные мною фразы становились пророческими!" И все представлял, как расстреливали Нея в Люксембургском саду...

- Так в пирах и радости, без единого выстрела, я шел к своей столице. Оттуда все время приезжали вчерашние сподвижники, спешили присоединиться ко мне, привозили парижские слухи. Мне донесли, например, что Шатобриан умолял короля остаться в столице. "Мы укрепимся в Венсеннском замке и приготовим Париж к обороне. Да, скорее всего мы погибнем, погибнете и вы, - обрадовал он короля, - но ваша гибель станет бессмертием Бурбонов!.." Он говорил с королем об Истории! Но что могли понять выродившиеся Бурбоны?! История! Слава! К чему им? Набить брюхо, по...ся и в сытости и богатстве помереть от старости. Вот и вся мечта! И вскоре король, уже успевший объявить, что смерть за народ будет достойным финалом его жизни, поклявшийся "умереть только на французской земле", бежал прямиком в Бельгию - в Гент.

Въезжая в Париж, на мартовской дороге я увидел много ворон... и вспомнил о бежавших Бурбонах. "Монитор", еще вчера меня проклинавший, вышел с карикатурой: орлы влетали в Тюильри, откуда поспешно убегали надутые индюки!.. За девятнадцать дней, не сделав ни единого выстрела, не пролив ни капли французской крови, я вернул себе империю. Фантастика? А что не фантастика в моей судьбе?

Так начались мои три медовых месяца с Францией.