Наполеон. Отец Евросоюза

Перед Труа французская армия встала в боевом порядке, упираясь правым крылом в Сену, левым – в деревушку Сен-Жермен. Было уже слишком поздно, чтобы Наполеон мог сейчас начать сражение. Но завтрашний день судил ему большой успех. Движение Наполеона к Сене удалось лишь наполовину, так как из семи корпусов богемской армии пять ускользнули от него. Наконец-то Шварценберг остановился! Теперь Наполеон покончит с ним сразу, одной кровавой и решительной битвой. Французы, одушевленные своими победами, были уверены в себе и полны энтузиазма. Если на стороне русско-австрийской армии было неоспоримо численное превосходство, то позиция, занятая ими, с рекой в тылу, была крайне невыгодна, и среди них царила полная деморализация. Силезская армия, угрожавшая французскому левому флангу, не пугала императора. Чтобы перейти Сену у Мери, где мост был разрушен и где левый берег охранялся отрядом испанских ветеранов, Блюхер должен был потратить не менее двадцати четырех часов. А тем временем Наполеон успел разбить Шварценберга, и если силезская армия тогда явится на этом берегу, она, в свою очередь, будет разбита и сброшена в реку.

К несчастью, Шварценберг думал совершенно так же, как Наполеон. Он осознавал страшную опасность предстоящего сражения и «не был склонен из раболепства пред общественным мнением пожертвовать прекрасной армией славе Франции». На следующий день, 23 февраля, в четыре часа утра русско-австрийская армия начала отходить к Обу, оставив перед Труа только заслон. Полтораста тысяч человек не решались вступить в бой с семьюдесятью!

Русский царь, прусский король, Кнезебек и другие высказывались за принятие боя; Шварценберг, лорд Кэстльри, Нессельроде, Толь и Волконский были против. Император австрийский, небогатый собственными мыслями, соглашался со Шварценбергом. В ожидании окончательного решения Шварценберг, в ночь с 22 на 23 февраля, самовольно приказал отступать. И надо отдать ему должное – этот его шаг, с виду осторожный до трусости, был спасением. Морально армия в этот день не была в состоянии принять бой, а на войне, как и всюду, надо уметь выбирать подходящую минуту. Тилен справедливо говорит: «Князь Шварценберг, один и вопреки мнению всех, совершил две операции, которыми был обусловлен успех этой кампании: отступил от Труа и атаковал французов у Арси-сюр-Об».

Труа, куда Наполеон рассчитывал в тот же день вступить без единого выстрела, был еще занят частью корпуса Вреде. В момент штурма этот генерал послал записку Наполеону с заявлением, что он очистит город завтра утром, если же штурм не будет тотчас прекращен, он сожжет Труа. Император без колебаний предпочел спасение Труа истреблению баварцев, тотчас прекратил пальбу и переночевал в предместье Ну. Восторг, вызванный его въездом в город утром 23 февраля, составлял полную противоположность тому холодному, почти презрительному приему, который был оказан ему здесь три недели назад. Грубость союзников и его недавние победы вызвали поворот в общественном мнении и снова окружили его ореолом. Даже тогда, когда он триумфально возвращался после сражений при Аустерлице и Иене, его не приветствовали так многолюдно, так искренне и страстно. В этот же день Жерар и Удино прогнали баварцев по дороге от Бр-сюр-Об до Монтиерамей, а Макдональд, направляясь к Бару на Сене, оттеснил австрийский арьергард до Сен-Пьер-о-Вод.

Таким образом, союзников всюду гнали, и не было сомнения, что если они не решатся принять сражения, им придется покинуть линию Оба, подобно тому, как они только что были оттеснены от линии Сены. И точно, Блюхер, занимавший на фланге у французов Мери и Англюр, присылал гонца за гонцом, спрашивая приказаний и предлагая произвести диверсию, которая выручила бы главную армию. Но в то же время Бубна, отброшенный к Эню помощниками Ожеро и угрожаемый потерять Женеву, неустанно требовал подкреплений.