Наполеон. Заговоры и покушения

— Право же, не стоит труда обращаться за советами к этим господам. Они ни на что не способны. Но, надеюсь, вы не думаете, что я обратился к ним за советом, не решив прежде этого вопроса? Я уже сделал выбор, министром полиции будет герцог де Ровиго.

Мнение Камбасереса его не интересовало.

В тот же вечер Наполеон вызвал к себе Савари и объявил ему:

— Теперь вы министр полиции. Достаточно ли у вас смелости для того, чтобы принять на себя обязанности, сопряженные с этой деятельностью?

— Решимости у меня хватит, — ответил Савари, — но осмелюсь заметить, что это дело совершенно чуждо моим теперешним занятиям.

— Ничего страшного, любое дело можно освоить. Для этого нужны лишь желание и время.

* * *

Отставку Фуше обсуждали повсеместно, при этом многие оказались на его стороне. Ничто не могло больше способствовать популярности герцога, чем его сопротивление неограниченному самодержавию человека, выдвинутого революцией, которое уже стало в тягость привыкшему к свободе поколению французов. Никто не хотел понять, почему стремление заключить долгожданный мир с Англией, пусть даже против воли воинственного императора, является преступлением, заслуживающим столь суровой кары.

Молодая жена Наполеона — Мария-Луиза Австрийская — вступилась за Фуше. Единственный человек при французском дворе, на которого ее отец, австрийский император, указал как на достойного доверия, теперь был уволен, и она не сочла необходимым молчать по этому поводу.

Герцог де Ровиго, характеризуя ошеломляющее впечатление, произведенное увольнением Фуше, в своих «Мемуарах…» написал так:

«Я полагаю, что весть о появлении чумы не могла бы вызвать большего испуга, чем мое назначение».

Выставив за дверь Фуше, Наполеон все же поспешил загладить неприятное впечатление. Потеря министерского кресла была компенсирована герцогу Отрантскому почетным титулом государственного советника и назначением генерал-губернатором в Риме. Личное письмо Наполеона к Фуше, в котором сообщается об отставке, как нельзя лучше говорит о колебаниях, охвативших императора. Наполеон писал:

«Господин герцог Отрантский, я ценю услуги, которые вы мне оказали, верю в вашу преданность и усердие в служении моей особе. Однако я не имею возможности оставить вас на посту министра, этим я уронил бы свое достоинство. Пост министра полиции требует полного, совершенного доверия, каковое не может иметь места с тех пор, как вы в весьма важном деле поставили на карту мое спокойствие и спокойствие государства, что в моих глазах не может быть оправданно даже самыми похвальными побуждениями. Ваше странное представление об обязанностях министра полиции не сообразуется с благом государства. Не сомневаясь в вашей преданности и верности, я все же был бы вынужден прибегнуть к постоянному, утомительному надзору, что мне претит. Наблюдение за вами было бы необходимым вследствие многочисленных шагов, которые вы предпринимаете по собственному побуждению, не интересуясь, соответствуют ли они моей воле, моим намерениям. <…> Я не могу надеяться, что вы измените ваш образ действий, так как уже в течение нескольких лет явные выражения моего недовольства не смогли ничего изменить. Опираясь на чистоту своих намерений, вы не желали понять, что добрые побуждения могут привести к немалым бедам. Моя вера в ваши способности и в вашу преданность непоколебима. Я надеюсь, что скоро вам представится случай применить первое и доказать, находясь у меня на службе, второе».