Наполеон. Заговоры и покушения

— Да, но, после того как он вышел из тюрьмы, у меня с ним не было ни прямых, ни косвенных контактов. Я не знал, что происходило, а сам должен был уехать в Соединенные Штаты. Выходя из тюрьмы лишь для того, чтобы быть высланным за границу, я больше, чем кто-либо, заслуживал лучшей участи. Если попытаться прочувствовать мое душевное состояние, можно лучше понять причину, по которой я согласился на сделанные мне предложения. Тем более мне не оставили времени подумать. Мале сказал мне: «Нельзя терять ни минуты». Я пережил 18 брюмера. Это была революция, которая делалась почти так же, и вы все это прекрасно знаете. В конце концов, любой человек имеет право на ошибку.

— Никто и не утверждает, что вы были главой заговора, — сказал председатель суда. — Но тем не менее есть объективные доказательства того, что вы в нем участвовали.

Затем вопросы были заданы генералу Гидалю, но тот каждый раз отвечал одно и то же: что он все сказал на предварительных допросах и что он имеет право на защитника…

После этого попросили подняться нескольких офицеров 10-й когорты национальной гвардии, и Гидалю был задан вопрос, узнает ли он этих людей.

Генерал лишь пожал плечами:

— Я не знаю этих людей.

Когда обратились к майору Сулье, тот так разволновался, что не мог толком отвечать на вопросы.

— Вы лично видели так называемый указ Сената об учреждении Временного правительства?

— Нет, монсеньор, — еле выдавил из себя Сулье. — Мне что-то зачитали, но я так плохо себя чувствовал, что ничего не понял.

Потом он начал сбивчиво объяснять, что лишь дал приказ своей когорте построиться. Судорожно ища оправдания, он заявил:

— Увы, монсеньор! Весть о смерти императора лишь усилила мою болезнь. Начался жар, и я вынужден был за четверть часа поменять четыре рубашки.

— Это правда, — подтвердил капитан Пикерель. — Я готов.

— Раз уж вы заговорили, — перебил его председатель суда, — вам слово: что вы можете сказать в свое собственное оправдание?

— Черт возьми! Господин председатель, меня разбудили в три часа ночи и сказали, что господин майор требует меня к себе. Когда я явился к майору, он сказал мне: «Мой капитан, должен сообщить вам грустную новость». Я еще переспросил его, не отправил ли меня военный министр в отставку. «Нет, — сказал он, — император умер!» Я был так поражен, что еле удержался на ногах. Потом майор сказал мне, чтобы я сходил за шпагой и был готов к выступлению. Это что, преступление?

Когда майора Сулье вновь спросили, кто отдал приказ 10-й когорте выходить из казармы, тот замялся. Генерал Мале повернулся к нему и что-то шепнул ему на ухо. После этого майор ответил:

— Я плохо помню, но генерал Мале мне подсказал, что этот приказ отдал он.

— Это правда, — подтвердил генерал Мале.

— Да, вы же видите, я просто был вынужден. — промямлил майор Сулье.

— Если мне предоставят слово, — вновь вмешался в ход заседания генерал Мале, — я расскажу, как все было. Когда я пришел к майору, я застал его в постели. Он был очень болен. Я потребовал, чтобы когорту построили для зачтения документов, подтверждающих смерть императора. Майор приказал когорте поступить в мое распоряжение. Он подчинился, так как думал, что я, действительно, являюсь генералом, присланным Сенатом. Я играл свою роль, а его долг предписывал ему подчиняться мне.

— Его долг состоял в том, — крикнул возмущенный граф Дежан, — чтобы остановить вас!

Не моргнув глазом, Мале продолжил:

— Еще раз повторяю, господин председатель, это я ввел всех в заблуждение! Все эти офицеры невиновны. Прошу виновником всего считать меня, и только меня одного.

Ему возражали, что заговор невозможно осуществить одному. Особенно настаивал на этом граф Фрошо, тоже попавший в число судей.

— Но тогда кто же ваши сообщники? Назовите их.

— Странный вопрос, — хмыкнул генерал Мале. — Мои сообщники — это вся Франция. И вы тоже, месье Фрошо, если бы я довел свое дело до конца.

Потом председатель суда обратился к капитану Пикерелю:

— Вы присутствовали при аресте министра полиции?

— Да, господин председатель. Он мне еще сказал, что он министр полиции. Я ответил, что не имею чести его знать. Он спросил, кто направил меня к нему? Я сказал, что меня направил какой-то генерал, которого я никогда до этого не видел. Честное слово, я ничего не знал.

Председатель уточнил:

— Это вы или Гидаль сопроводили министра полиции в тюрьму?

— Ну, это был точно не я…

— Это был я, — перебил его Фанно де Лаори. — Я сидел в тюрьме и готовился эмигрировать в Соединенные Штаты. Потом появился генерал Мале, и я поверил ему. В этом заключается вся моя вина. Кроме того, я получил от Мале приказ убить министра полиции, но я не сделал этого и препроводил его в тюрьму. Таким образом, я спас ему жизнь.

— Когда капитан Лаборд сказал, что император жив, — продолжил Пикерель, — все стали кричать «Да здравствует император!», а я кричал громче всех.

После этого граф Дежан переключился на Боккечиампе.

— Кто освободил вас из тюрьмы? Это был обвиняемый Мале?

— Я нисего не снал, — ответил корсиканец со страшным акцентом. — Камеру окрыфали, и я фисел потисать сфесим фостуком.