Наполеоныч. Дедушка русского шансона

«Хоры и боковые ненумерованные места как всегда занимала молодёжь, студенческие тужурки и гимназические блузы мешались с простенькими женскими кофточками и скромными платьицами. Рождённая суровой тюрьмой и угрюмой сибирской тайгой, незнакомая обществу, музыка мира отверженных заставляла молодые глаза гореть от ожидания. Нетерпеливые возгласы с боковых рядов с требованием начать концерт несколько раз перебивали В. Н. Гартевельда, читавшего доклад…»;

«Во время концерта, на котором не было артистов, поскольку прослушивались граммофонные пластинки, настроение аудитории резко изменилось. Бурным аплодисментам не было конца, как и требованиям «спеть на бис». При исполнении грустных напевов, как, например, «То не ветер ветку клонит», весь зал замирал, но зато после песни аплодисменты превращались в настоящий гром. «Подкандальный марш» с лязганьем кандалов и визгом гребёнок заставили повторить несколько раз. Успех концерта превзошёл все ожидания»

Именно так — ВСЕ ожидания. Включая ожидания самого Гартевельда в части кассовых сборов от этого творческого вечера: 7000 рублей — сумма более чем эффектная[68]. Вот теперь можно и загулять. Например, повторно отметить юбилей, расширив список гостей за счет новоприобретенных знакомых и поклонников.

Загулять — и не только. Не наше дело вторгаться в сферу интимного, но… Похоже, что на волне очередного головокружения от успехов примерно в этих числах случился… хм… акт таинства. По итогам которого девять месяцев спустя, аккурат к Рождеству, на свет появится Анна Гартевельд — последнее дитя нашего разменявшего шестой десяток героя.

«Вы, нынешние, ну-тка!»

* * *

Зачатие — дело приятное, но нехитрое и недолгое. И это хорошо, ибо нашему Наполеонычу снова нужно спешить. Последним своим концертом он окончательно выпустил джинна из бутылки, и теперь нужно торопиться собирать дивиденды со своего музыкального продукта. Пока не прочухались: 1. Потенциальные смекалистые конкуренты (украдут и начнут эксплуатировать идею); 2. Власти на местах (узреют в репертуаре крамолу и начнут вставлять палки в колеса)…

По многочисленным просьбам москвичей, не сумевших попасть в зал Благородного собрания 6 апреля, две недели спустя Наполеоныч дублирует сольное выступление. К тому времени он уже полным ходом репетирует принципиально новую концертную программу с ведущими артистами оперной дирекции Антона Эйхенвальда. Программу эту Гартевельд сверхоперативно «залитовал»: каким-то невероятным образом через цензурный комитет ему удалось протащить в общей сложности два десятка песен (включая «Подкандальный марш») для сценического исполнения.

Не берусь судить, чем была вызвана подобная благосклонность к материалу сомнительного по тем временам содержания со стороны дотошных цензоров. Возможно, сработала магия имени Столыпина (в рекламных статьях факт приснопамятной встречи композитора с премьером обыгрывался не единожды). Возможно, бдительность непущающих была усыплена грамотным позиционированием программы как научно-просветительского проекта: она состояла из трех отделений и первое полностью отводилось под доклад Гартевельда. Формат, отчасти схожий с будущими советскими вечеринками в сельских клубах: сперва лекция, потом — танцы (песни). В содержание доклада, помимо рассказа о сибирских впечатлениях автора, входили как сугубо профессиональные темы («О народных песнях вообще», «Свирели», «Инородцы, их инструменты и песни»), так и верноподданническая обязаловка («Улучшение участи заключенных в последнее время»). А куда деваться?

Берусь предположить, что заявленная научно-просветительская миссия будущих концертов была лишь красивой оберткой, под которой скрывался сугубо коммерческий продукт. Ведь, грубо говоря, «наука» могла принести Гартевельду разве что толику дополнительной известности да чувство глубокого удовлетворения. Однако Вильгельму Наполеоновичу помимо того, банально нужны не просто деньги — финансы. Ему требовалось не просто отбить потраченные на сибирскую поездку средства, но и получить какой-никакой доход от оной.