Наполовину. Книга 3. Странник

С особенным жаром между ними происходили споры об идеальном государственном устройстве. Философ твердил о народовластии. Странник немедленно рассказал ему об Аристократической республике Среднеморья.

- Очередной обман народа! – горячился Вухуакуо. – Аристократы создали удобную им структуру власти и почивают на лаврах, нещадно эксплуатируя «не граждан». Я толкую тебе не о мнимом, а об истинном народовластии. Например, мы выдвинули в вожди Грома и Алсу. Им доверяют. Их понимают и любят. Они уважают народ, прекрасно знают наши нужды, проблемы, чаяния...

- Разумеется, люди должны доверять своему лидеру, надеяться на него, – кивал Мзурураджи. – Предположим, мы выдвинули, действительно, достойного человека на высокий руководящий пост, он стал лидером, руководителем государства... Всё? К нам пришло вожделенное народовластие? Мы успокоились?.. Наш выдвиженец сам создаст себе исполнительные органы власти, назначит министров правительства, помощников, советников. Контролировать своих ставленников лидер тоже станет сам... А кто проконтролирует самого вождя, его действия, идеи, планы?

- Народ! – Философ ткнул себя кулаком в грудь.

- Ага, – засмеялся Странник. – Ты, как представитель народа, станешь проверять властителей, спорить с ними... А кто-то следующий станет контролировать тебя, чтобы, не дай Бог, не изменил генеральной линии народа. Следующего проверит другой представитель общественности, ничего не понимающий в политике, экономике, управлении, и далее десятки профанов по цепочке... Чепуха какая-то, не правда ли? Управлением государственной машиной должны заниматься не крестьяне, не кухарки, не дилетанты, а профессионалы.

- Может быть, ты и прав, – задумался Вухуакуо. – Народу достаточно понимать и поддерживать основополагающую, генеральную линию лидера, но... У Белого Волка делами Империи ведали и продолжают заниматься ныне его друзья, родственники и даже милые барышни.

- Ты намекаешь на то, что Император назначал на должности смазливых любовниц? – усмехнулся Волчий Глаз.

- Такого я не говорил, – смутился Философ.

- И правильно сделал, – кивнул Мзурураджи. – Например, Министр иностранных дел Империи Белого Волка по сей день – Княгиня Шарлиз – настоящий профессионал своего дела. Лучшего Министра императорского Двора, чем Маркиза София, найти трудно. Но занявшая этот пост после её смерти, Княгиня Кончита успела перенять опыт, имея необходимые навыки для успешного продолжения дела своей предшественницы. Список можно продолжить...

- Не надо, – покачал головой Вухуакуо. – К чему ты ведёшь? Нам в Агабундо нужна власть по образу и подобию Империи? Но у нас нет фигуры масштаба Белого Волка и Императрицы Эрики... Войти в состав Великого имперского государства нам никто не предложит...

- Сегодня не позовут, а завтра... Кто знает? – пожал плечами Странник.

- В любом случае, государство – это машина подавления несогласных, – подала голос отмалчивавшаяся Ушинди Ва Имани.

- Как так? – изумился Философ. – Кого подавлять если, всё-таки, речь идёт о народовластии?

- В любом скоплении людей существует инакомыслие, – принялась объяснять она, чувствуя на себе восхищённый взгляд мужа. – Предположим, сто тысяч человек поддерживают генеральную линию развития страны, но одна-две тысячи сограждан любят свою родину и видят её будущее по-своему, имеют иное мнение. Они станут отстаивать его от чистого сердца, но государственный механизм всегда работает на сильных или на большинство, в случае Вашего народовластия, и подавляет волю слабых, волю меньшинства. Сильное государство обязано проявлять силу, и во внешней, и во внутренней политике. Иначе завтра это государство превратиться в прах.

- Ну, вот тебе и здравствуйте, люди добрые! – всплеснул руками Вухуакуо. – И кто из нас тут философ?..

Политические споры легко переходили в беседы об истории человечества, о научных открытиях, о мировоззренческих теориях. Подобные разговоры грели души Странника, Философа и, особенно, Ушинди Ва Имани. Словно нарочно, она подталкивала мужа к откровениям и с интересом ждала реакции Вухуакуо. Весьма любопытно протекали и беседы о религии. К удивлению собеседников, Философ придерживался крамольных для большинства населения, атеистических взглядов.