Напоследок

Я страшно им всем завидую. По-хорошему, по доброму завидую. Еще утром они исследовали Большой Каньон, плескались в ванне молодости и даже пытались поиграть в альпинистов, штурмуя довольно крутые скалы. Потом был тяжелый подъем. Испытание на выносливость. Штурм Ай-Петри. Дошли хорошо и в срок, хотя кое-кто и начал в пути капризничать. Частенько на горе группы останавливаются в Приюте – здешней гостинице, которая отчего-то до сих пор зовется «приют. Но когда погода позволяет – а в те дни было удивительно тепло и ясно – разбивается палаточный лагерь.

– Детям полезней пожить в палатках. В номерах они еще наживутся, когда пузо отрастят и жирком порастут, – объясняет Меланья.

Так и подружились. И я теперь не засиживалась вечерами с МорскимиКотами и их сумасшедшей соседкою. Спешила побыстрее к себе, а точнее на пять минут дальше – прямиком в палаточный городок моих туристов. Отчасти из-за уникальных полуабсурдных, полуфилосовских всенощных бесед с нестандартными переходами и забавными суждениями, отчасти из-за того, что давно скучала без костров, песен под гитару и прочих атрибутов молодости. Но больше всего, конечно, из-за лучистых и насмешливых глаз молчаливого руководителя группы, с которым еще очень долгое время мы оставались на «вы» и общались исключительно перепевками.

В общей сложности за все время знакомства мы перекинулись от силы пятью-шестью предложениями в прозе. Но при этом, чтобы я не говорила, всегда ощущала его молчаливую поддержку, чтобы не делала, знала, что он наблюдает за мной и оттого старалась делать лучше. Вера в нашу мистическую связь и ее волшебное происхождение была во мне столь велика, что я жила с явственным ощущением, будто Он наблюдает за мной всегда. Эта игра увлекала, и я стала все делать лучше. Вежливее с клиентами, ласковее с Котиками, задорнее с водителями попуток, на которых объезжала покорившуюся мне часть побережья. А еще… Пластичнее в море, куда окуналась по нескольку раз на день, чтобы спастись от жары. Ээротичнее, собраннее. И даже однажды, отправившись по нужде в кустики и нечаянно усевшись прямиком на колючки, я не завизжала в ужасе и не выматерилась, а сцепила зубы, натянула джинсы, вышла в люди, а потом, извинившись и спокойно сказав, что на пару минут схожу к себе в домик, удалилась с достоинством.

И лишь дома – отчего-то иногда я забывала о Его всеведении – стащив в себя все, я отмачивала исколотую задницу в тазу с теплой водой, извлекала прижившиеся уже колючки и даже скулила тихонько от боли и осознания собственной глупости – зачем было надевать джинсы, ради какой такой репутации нужно было усугублять положение?!

Все ночи мы проводили возле разложенного чуть в стороне от лагеря костра – нет, уже не под моими окнами, размеры моей площадки не могли вместить всех желающих. Посиделки проходили в разговорах, песнях под гитару, каких-то игр, вроде коровы, мафии или ассоциации. В общем, всякий раз было весело. С рассветом расходились, каждый день клятвенно обещая друг другу, что завтра отправимся спать сразу после объявления в лагере отбоя и всякий раз вспоминали об этом обещании лишь когда полянка больше не нуждалась в освещении костром. Словно зомби, все мы выползали по утрам из своих укрытий и отправлялись по делам. Я – вниз: развозить заказчикам продукцию. Ребята – кто с кусочком группой в пещеры, кто с другими – проходить курс бучения полетам на парапланах, а кто и к подъемнику за продуктами…

– А говорят, старый друг лучше новых двух! – откровенно ехидничала ревнивая подруга моей Морской Котихи. – Что-то ты, Сонечка, с прибытием этих своих туристиков, совсем нас с Леной забросила…

– М-м-м, – я терялась, краснела и с трудом выкручивалась. – Светик, понимаешь, они мне «свои». Это чудо просто, что их занесло мне под окошко. Вы тоже «свои», – тут же я принималась подлизываться. Не совсем, кстати, честно, но зато вежливо. – Просто вы тут – фореве, а они – всего на неделю… Не хочу упускать мгновения… Мне с ними – здорово!

Ну что, что ты, Артур, смеешься? Мне действительно было интересно с ребятами. Пытаешься анализировать?

Да, действительно, если бы вся их группа состояла всего из одного человека, я все равно каждый вечер с ничуть не меньшим интересом спешила бы к их (точнее в этом случае к его) костру. Ну и что? Достоинств наших трепов это ничуть не умоляет. Мало что могу сейчас вспомнить, мало чем доказать объективность своих восхвалений. Хотя, вот, например, почитай записки о нашем первом вечере знакомства. В то время я собиралась вести дневник, и целый вечер пал жертвой моих попыток описать его письменно. Понятно, что никакие слова не отражают той атмосферы, но все же почитай. Листочки прилагаю. Они такие помятые, потому как дважды уже были мною в порыве злости выкинуты… Когда не получается, я всегда злюсь. Записать происходящее в с нами в тот вечер объективно и правильно все не выходило. Выбрасывала, рвала, писала заново, снова выбрасывала. Потом доставала, пыталась продолжить… Из-за этой мучительности процесса написания, кстати, я и отказалась от ведения дневника.»