Напряжение

Мы чуть не столкнулись головами, одновременно опустив взгляды вниз – к моим симпатичным и очень удобным серым тапочкам, с затейливым рисунком алой и красной нитью поверх носка.

– И? – удивился я.

– А вот, – еще одно движение винтовки указало на покосившийся столб освещения, на вершине которого угадывался невероятно похожий узор, только проще и в одном цвете.

Хм…

– Максим?! – в ярости прошипел Валентин. – Ты где их взял?

– Так на вокзале парень продавал… – запустил я пятерню в волосы. – Дешево, и мой размер. Вот.

– Сэкономил! – рявкнул дядька, как будто это что-то плохое. Он бы на свой гонорар сначала посмотрел!

– Тут недоразумение, – повернул он голову к солдатам. – Мы их купили.

Солдат жизнерадостно гоготнул и повел стволом, показывая городские руины.

– Где?!

– На вокзале в Корноухово.

– А потом вернулись в них прогуляться? Не морочь мне голову! – хохотнула консервная банка. – Бери документы и иди до перекрестка, затем свернешь направо. Тебе надо на центральную улицу, потом через коллектор беженцев в здании вокзала. Там сейчас самый бардак. Дальше автобусом. Прорветесь – свечку мне поставишь. Всё.

Металлические доспехи вновь собрались в насекомоподобный монолит, скрывая своих хозяев под броней, как по команде развернулись и так же шустро унеслись обратно к высотке.

Валентин обернулся и резким движением обозначил подзатыльник, задержав ладонь в каком-то сантиметре, – но аж ветром обдало и глаза прикрылись.

– Чтобы выбросил тапки ко всем демонам! – выдохнул дядька, принимаясь ожесточенно перебирать пластиковые карточки с фотографиями.

– Вот еще – выкидывать! Они денег стоят… – пробурчал я, пытаясь содрать картину с носка. Да и не босиком же ходить…

Герб оказался вышит на ткани, а не на отдельной подложке, и поддаваться не хотел. Разве что по ниточкам распарывать – чем я и занимался, подцепляя ногтем петли.

– На пустом месте… что ты за человек такой! – продолжал возмущаться Валентин, тасуя пластик.

– Император! – важно ответил я.

На этот раз подзатыльник почувствовался в полной мере.

– На, эти вроде похожи на тебя, – сверху слетели три прямоугольника и рассыпались аккурат перед лицом.

– Евгений Иванов, Роман Пантелеев и Максим Федотов, – прочитал я фамилии.

Глянул фото – действительно, есть что-то общее, только им всем больше четырнадцати, а Федотову и вовсе семнадцать. А еще на каждой карточке тот самый герб, что я несколько минут спарывал с обуви. Помню, у дядьки документы были совсем с другой картиной, а у одного из сторожей-клиентов – и вовсе с имперским двухглавым орлом. Но все остальное то же самое – имя, дата и место рождения, фотография, сочетание непонятных букв у правой каймы, удобный и прочный пластик. Если бы не обещание сержанта, что через два дня эти карточки заблокируют, можно было бы уже возвращаться домой.

– А можно все взять?

– Да забирай, – махнул Валентин рукой, с тоской глядя на разрушенный город. – Нам долго до цели?

– Два поворота, вы же слышали, – отряхнул я тапки и выпрямился, пряча документы по карманам. – А за кого они нас приняли?

– Тенишевы, старые хозяева города, – зашагал вперед дядя Волк. – Почти всех убили, но кто-то выжил. Их тоже стараются найти и убить.

– Зачем? Ведь город уже достался победителям… – не понял я такой жестокости.

– У аристократов не принято оставлять своих врагов живыми. Тогда никто не ударит в спину через несколько лет, – меланхолично ответил Валентин.

– Но я ведь – не они?

– Само собой. Не переживай, за два поворота ничего плохого не может случиться.

– Ага.

Глава 21 Чувство собственности

Ближе к центру исчезли всякие следы войны, словно победитель берег для себя красивые пятиэтажки с зелеными скатными крышами и рядами зеленых насаждений под окнами. Только следы не смытой с асфальта извести, натасканной сотнями ног, напоминали, что совсем рядом лежат в руинах целые кварталы.

А еще я впервые увидел местных жителей – хотел было поздороваться, но супружеская пара, обвешанная сумками, предпочла перейти на другую сторону улицы, а догнать их не позволил Валентин. Хотя чем ближе мы подходили к вокзалу, тем быстрее увеличивалось число возможных собеседников, только к ним не решился подходить уже я сам – люди старались держаться большими группами и с угрозой поглядывали на тех, кто хотел к ним приблизиться.

– Почему они не на машинах? – поинтересовался я у дяди, заметив баулы в руках каждого, кто неторопливо шел по широкому проспекту. Даже дети волочили на себе тяжелые ранцы – беззвучно, не жалуясь и не плача.

– Вся их собственность теперь принадлежит победителям, – равнодушно ответил Валентин. – Проигравшим оставили свободу и то, что они могут унести в руках.

– Но они ведь не воевали?

– Кто-то должен оплатить войну, – пожал он плечами.

То-то так много брошенных автомобилей встретилось по дороге… И дома выглядят совсем не заброшенными, даже занавески на месте.

– Я бы сжег, чтобы не досталось врагу, – процедил сквозь сжатые зубы.

– За порчу имущества полагается виселица. За этим внимательно следят.

– Кто? – покрутил я головой, никого не заметив.