Напряжение растет

— Так верни им их, и пусть они потом их потеряют, — лениво произнес Вид, выуживая из внутреннего кармана подкладки сложенный вчетверо листок с гербовым узором и снимая с уже не дрожащего пальца перстень с печаткой.

Знание причины страха — лучший путь к его обузданию. Но истинное выздоровление наступает, когда убираешь первопричину болезни, ее источник.

Выведя несколько строк на желтоватом листке и скрепив текст снизу печатью, князь Вид протянул его Долгорукому.

— Отдашь этому Самойлову.

— Отцу? — с некоторой опаской принимая лист, поинтересовался тот.

Все-таки его сын гарантировал безопасность всех детей… Но что будет, если гость потребует жизнь мальчишки? Пожертвует ли ею сын ради того, чтобы соревнования продолжались? Пообещает ли голову по завершении турнира и снятии всех клятв? Легкое головокружение поселилось в голове Сергея Михайловича, не давая вчитаться в коротенький текст из двух предложений на развернутом листе — специально, чтобы Долгорукие знали его содержание и сделали выводы.

— Федору.

— «Больше так не делай. Учись хорошо»?! — с изумлением прочитал текст старик, запамятовав, что хотел всего лишь мельком зацепить его взглядом и демонстративно сложить лист.

— Приложишь несколько рецептов его ремесла. Старых, хороших, — удовлетворенно кивнул князь Вид. — Я знаю, у тебя есть. Три, нет — четыре. Это будет твоя вира за то, что не уследил.

— А он? — возмутился Долгорукий, на секунду позабыв, что в общем-то пытался разделить вину со второклассником.

Но столь кошмарный грабеж! Рецепт, попавший в чужие руки, теряет уникальность! Конкуренция, снижение цен, дефицит бюджета. Что дальше — разорение и дешевый алкоголь?!

— Еще маленький, чтобы с него спрашивать, — откровенно развлекался за его счет князь Вид. — Не станет повторять эти… маракасы, значит, вырастет умным и талантливым. Тогда спрошу. За хорошую плату спрошу.

— А если его заставят?

— Значит, не вырастет, — потерял всякую веселость трехсотлетний «виртуоз».

Но он верил в иное.

Тот, у которого было все на земле, кроме счастья воспитать детей, относился к ним по-особенному. Это не означало безграничного милосердия или желания уберечь беспризорных, не вытягивало из казны деньги на помощь лишенным крова. Возраст подарил ему иную странность.

С его долгой жизнью глупо было брать детей из приюта. Неправильно, когда сын умирает раньше отца. Поэтому он назначал себе воспитанников из чужих семей. То, что у тех уже есть родители, его мало интересовало. Но вот наблюдать за успехами гения, отмеченного даром уже в юном возрасте, доставляло истинное удовольствие.

Его нового сына звали Федор. А надо ли ждать беды от сына?

— Я рад, что недоразумение разрешилось, — после короткой паузы ответил Долгорукий церемониальным наклоном головы. — Теперь мы можем вернуться к турниру.

— Много дел? — повернувшись на кресле вполоборота к окну, глянул на него гость.

— Мероприятие такого масштаба обязывает.

— Тогда иди, — лениво повел тот рукой. — Я тут посижу. Вид у тебя из окна красивый.

Сергей Михайлович даже растерялся — оставить Вида тут, среди документов? Но и мягко выгнать никак не получится — раз сам не вышел, упрется как… Сделать вид, что решил остаться и поработать ради гостя, — так этот паразит будет скалиться и ухмыляться до самого вечера…

— Я распоряжусь, чтобы принесли напитки, — доброжелательно улыбнулся Долгорукий и с невозмутимым видом покинул кабинет.

Не станет же он рыться по ящикам?! Хотя этот может… Триста лет не добавляют ни ума, ни просветления, ни таинственной мудрости. Триста лет — это немного опыта и целый океан отвратительного характера.

— Черт с ним, — хлопнул он раздраженно третьей по счету дверью. Первые две гость мог услышать.

Впереди торопливо разбегались подчиненные, прячась по темным углам. Дед опять был не в духе.

— ИГО-О-ОРЬ!!!

«Значит, на этот раз скрипка, — пробежала ленивая мысль у князя Вида, расслабленно откинувшегося на кресле. — Но это же неудобно».

Глава 24

Под белыми тучами неспешно несла свои серые воды река. Иногда поверхность покрывалась рябью от резкого ветра, налетавшего с севера. В лицо бил холод, пытался забраться в складки одежды или вырвать из рук удочку, но злости на него не было. Даже легкой грусти не приходило. Внутри мерно горел огонь новой влюбленности, волнами проходя по телу, согревая вместе с ним душу.

Оказывается, так бывает — потеря того, что казалось пиком совершенства, эталоном, бережно хранимым в сердце в надежде на новую встречу, обернулась не трагедией, а осознанием сокровища, что, оказывается, находилось совсем рядом. Иногда даже потрясение может стать великим чудом, способным раскрыть новые чувства. И там, где совсем недавно была холодная пустота потери, появляется новый образ, сотканный из ее аромата, ее облика, ее вкуса. Воспоминание о ней позволяло улыбнуться холодному ветру, рассмотреть яркое солнце за пеленой облаков, а знание того, что она ждет дома, наполняло уверенностью и желанием жить.

Кто знает, если бы Игорь не сожрал все вареники в первый день, приготовили ли бы мне эту замечательную шарлотку?