Напролом

— Ну я буду вас ждать у весовой после пятой скачки, — сказал я. — Дорога хорошая. В Чизик успеем вовремя.

— Класс! — сказала Даниэль. Принцесса обрадовалась тому, что мы наконец-то можем заняться ее лошадью и ближайшим будущим.

— Как любезно с вашей стороны, Кит! — сказала она, кивнув мне.

— Пожалуйста.

— Ну как вы думаете, мой старик сегодня в форме?

— Он очень выдержанный, — ответил я. — Думаю, все будет хорошо.

Принцесса улыбнулась. Она прекрасно знала, что выражение «очень выдержанный» — это эвфемизм, означающий, что лошадь плохо умеет делать финишный рывок. Она не хуже меня знала, на что Айсберг способен, а на что нет, но, как и все владельцы, желала услышать от своего жокея что-нибудь утешительное.

— Вы уж постарайтесь!

— Хорошо, — ответил я. Я сел в седло и направил Айсберга к старту.

«А, к черту все эти суеверия!» — подумал я.

Глава 7

С Айсбергом у меня проблем не было. Он брал препятствия правильно, но без энтузиазма, ровным галопом прошел финишную прямую и пришел вторым, скорее благодаря удаче, чем чему-то еще.

— Ах ты, старая черепаха! — гордо сказала принцесса в загоне, где расседлывают лошадей, поглаживая его морду. — Ты у нас настоящий джентльмен!

Авария случилась в следующем заезде. Мой конь был опытным, но не слишком умным. На втором барьере лошадь, шедшая впереди и немного справа, задела препятствие на прыжке и при приземлении покатилась кувырком. И мой дурень аккуратно сделал то же самое.

Падение было не слишком тяжелым. Едва коснувшись земли, я покатился кубарем — искусство, которому обучается каждый жокей, участвующий в скачках с препятствиями, и остался лежать, сжавшись в комок, ожидая, пока пройдут остальные лошади. Вставать на ноги посреди скачущего табуна — самый верный способ получить серьезную травму, поэтому первое, чему учат любого жокея, оставаться лежать на земле, чтобы лошади могли перескочить через тебя. Но падать близко к старту барьерных скачек плохо потому, что лошади идут быстрее, чем в стипль-чезе, и не успевают растянуться. Поэтому они часто замечают лежащего человека, когда он уже под ними, так что им просто некуда наступить, кроме как на него.

Я уже давно привык к синякам в форме копыта. После того как лошади пронеслись и стало тихо, я медленно и неуклюже поднялся, добавив к своей коллекции еще несколько штук, и увидел, что второй жокей тоже поднимается.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Ага. А ты?

Я кивнул. Мой коллега высказал самое нелицеприятное мнение о своем коне, и тут подъехала машина, чтобы забрать нас и отвезти в травмпункт, где нас должен был осмотреть дежурный врач. В былые времена случалось, что жокеи участвовали в скачках даже с переломанными костями, но теперь медицинский контроль ужесточился — не столько ради покалеченных жокеев, сколько ради тех, кто на них ставит. Главное — угодить публике.

Но синяки не в счет. Врачи никогда не запрещают жокеям участвовать в скачках из-за синяков. Тем более, когда синяки совсем свежие, их не видно. Я доказал доктору, что у меня сгибается все, чему положено сгибаться, и не сгибается ничего, что сгибаться не должно, и меня сочли пригодным к дальнейшему участию в скачках.

В дверь постучали. Одна из двух добровольных помощниц отправилась посмотреть, кто там, вернулась несколько озадаченная и сообщила мне, что меня спрашивает женщина, которая называет себя принцессой.

— Да, конечно, — сказал я, поблагодарил доктора и повернулся, чтобы уйти.

— Это что, правда? — недоверчиво спросила девушка.

— Что она принцесса? Да. Вы часто бываете на скачках?

— Сегодня в первый раз.

— Она три раза была лучшим владельцем за прошлые шесть сезонов. Любимица публики.

Девушка улыбнулась.

— Просто голова идет кругом!

Я вышел и увидел, что любимица публики весьма озабочена. Увидев меня, она очень обрадовалась. У нее не было в обычае приходить в травмпункт справляться о моем здоровье, и сейчас она, конечно, тревожилась не о моем состоянии, а о том, смогу ли я отвезти ее племянницу на работу.

Племянница тоже была здесь. Она обрадовалась и посмотрела на часы. Я сказал, что только переоденусь и буду готов, и принцесса поцеловала племянницу, похлопала меня по руке и ушла, сказав: «До завтра». Мы должны были увидеться в Ньюбери.

Я переоделся. Племянница ждала меня у весовой. Я повел ее к своей машине. Она не находила себе места от волнения. Впрочем, волнение ее несколько поутихло, когда она увидела, что у меня «мерседес». Но она тотчас вновь забеспокоилась, увидев, как я поморщился, садясь в машину.

— С вами все в порядке? Вы не можете потерять сознание или что-нибудь в этом духе?

— Да нет, вряд ли.

Я завел мотор и выбрался с забитой машинами стоянки. Одновременно с нами со стоянки выезжало еще несколько машин, но не так много, чтобы забить выезд на дорогу. Доедем без помех — разве что случится что-нибудь непредвиденное.

— Я думала, вас затопчут насмерть, — сказала племянница без особых эмоций. — Как человеку удается выжить в таком столпотворении?

— Везет, — коротко ответил я.

— Тетя явно вздохнула с облегчением, когда вы встали.

Я хмыкнул в знак согласия.

— Я тоже.