Напросились: Она идет убивать

Двигаясь практически бесшумно, разведчица умудрилась приблизиться к двум сидевшим возле костра бандитам на расстояние, меньшее пятнадцати метров; притаившись за одним из деревьев, она стала прислушиваться к разговору так называемых сотрапезников, ведущих между собой исключительно миролюбивые речи. В голове ее невольно пронеслась возмущенная мысль: «Вы еще и бессовестно жрете? А я вот с утра, кроме клюквы, на этом болоте ничего так и не съела». Между тем она не зацикливалась только на своих размышлениях и расслышала, как Горилла промолвил:

– Послушай, Кирпич, а что мы будем делать, если эта «подружонка» совсем не появится? Мне кажется, что Виктор Павлович, не давал на такой «расклад» никаких определенных инструкций… мы что, в таком случае жить здесь останемся? А как же тогда наш дом? Как скотина?

– Знаешь, Гаврила, – ответил напарник, с удивлением оглядев своего не блистающего умом, но тем не менее огромного спутника, – я последнее время поражаюсь, какие «правильные» мысли ты выдаешь, – сказал он поистине иронично, – мне, поверь, подобная ахинея даже в голову не пришла, а если уж быть проще и говорить твоими же, на «хер», словами, «отдали приказ, значит, надо его выполнять, а вовсе не обсуждать» – вот и будем здесь сидеть пока в конце концов не убьем ту дерзкую девку, причем лично я, если она не объявится, ничуть не расстроюсь: мне уже порядком надоело выполнять прихоти нашего сумасбродного, а иногда мне думается, – тут он понизил голос до полушепота и огляделся, словно боясь, что их сможет кто-то подслушать, – что и сумасшедшего атамана.

– Ты что, совсем, что ли, сбрендил? Если Виктор Павлович узнает о таких разговорах, он же тебя просто-напросто возьмет и убьет, – испуганно промолвил Горилла, широко раскрыв от удивления враз обезумевшие глаза, – воистину я – о таком! – даже подумать боюсь.

– Интересно, а откуда он это узнает? – отметился собеседник недовольной ухмылкой. – Ты же ему ведь не скажешь? Или же ты, «сука», «стукач» у своего «генерала»?

– Нет, нет! Что ты, что ты! – запротестовал не больно умный, а проще сказать, бездумный член банды. – Я никому ничего не скажу… Я просто подумал: что если он – случайно! – узнает?

– Да и «хрен» бы да с ним! Я уже давно подумываю, что надо валить отсюда подальше и, наверное, так и сделаю, когда все немного «подуспокоится» – убьем «сучку», выберу время и ринусь на волю. Надоело мне здесь!

«Урод!» – выругалась мысленно Вихрева. «Что, интересно было бы знать, тебе мешает сделать это сейчас? Неужели так крови моей захотелось?» – усмехаясь, продолжала про себя рассуждать Мария, испытывая притом явное недовольство. Между тем, находясь от лесных разбойников в непосредственной близости, из подслушанного разговора ей удалось для себя хорошенько так уяснить, что их здесь оставили только двоих, причем именно по ее душу – чтобы подкараулить, а потом уничтожить! Атаман рассчитал все совершенно правильно: она приняла все «чистой монетой» и ни на секунду не усомнилась, что эта западня настоящая, и, единственное, только ночь заставила бандитов открыться. «Ну что же, раз вы намереваетесь лишить меня жизни, то и меня совесть не будет мучить, если я заберу взамен ваши, но только с единственным исключением – это немного пораньше», – чуть слышно пробормотала не в меру отважная представительница прекрасного пола, изготавливаясь к стрельбе и наводя прицел на одного из двоих, невдалеке сидевших бандитов.

Она выбрала наиболее мощного, конечно же оказавшегося Гаврилой; наведя окуляр прицела на его огромную голову, она совместила с ней перекрестие и нажала на спусковой крючок… прогремел громкий выстрел! Расстояние было слишком близким, и пуля прошла навылет, страшно изуродовав лицо очередной Машиной жертвы, так ничего и не успевшей в связи с этим осмыслить: преступник, неожиданно получивший свинцово-стальной заряд, умер мгновенно.

Кирпич оказался немного проворнее, или везучее (это кому как будет угодно), потому что, лишь только услышав за своей спиной грохот оружия, словно ужаленный рухнул на землю и, схватив свой автомат системы Калашникова, принялся энергично «поливать свинцом» всю близлежащую местность; расстреляв два рожка, он воткнул третий и принялся пичкать патронами только что им растраченные. В тот же самый момент он решил выяснить, достигли ли его пули намеченной цели, а для этого громко выкрикнул в сгустившуюся над ним темноту:

– Ты еще жива, «мерзкая сучка»?! Когда я до тебя доберусь, то буду «трахать» тебя, пока ты не сдохнешь! А я обязательно доберусь – можешь даже не сомневаться! Я уже давно «положил на тебя глаз», едва лишь ты у нас появилась! Я еще тогда собирался сначала тебя изнасиловать, а уже потом отдать на растерзание атаману!.. Ну так как, ты все еще хочешь меня или уже давно «высыпалась в осадок»?!