Наречённая. Книга 2 (СИ)

Напряжение очень сильное давило до боли. Ван Ремерт толкнулся резко, исступлённо, не остановился: снова удар, ещё и ещё, удар за ударом. Ассару выдыхала через приоткрытые губы быстро и рвано, вздрагивая под ним. Её припухшие уста выделялись ярко на бледной коже её лица и имели сейчас вишнёвый цвет. Она вся такая тонкая, хрупкая, с такими плавными соблазнительными изгибами стройного тела, что ему стало страшно от того, что он может раздавить её собой. Особенно, когда она начала вскрикивать от его мощных, твёрдых толчков. Маар взорвался так бурно, тяжело, тягуче, что исгару в нём хотелось убивать и умереть самому. Остановился, ослепнув на миг. Комната наполнилась шумными вдохами. Маар склонился к влажному виску Истаны. Пред глазами мелькали багряные пятна. Он чувствовал только горячую дрожь дыхания Истаны на своём виске. Густое молчание закупорило слух. Скупой золотистый свет освещал сплетённые отяжелевшие разгорячённые тела. В полумраке глаза ассару были тёмные, и горели в них далёкими звёздами блики. Они уже не кололи холодом, Истана не сопротивлялась, сдалась ему, покорилась, отвечая. И он — тоже.

Маар с шумом выдохнул, отводя взгляд от затуманенных глаз Истаны, качнул головой, пытаясь сбросить с себя это тягучее марево, а потом вышел из тела ассару и поднялся. Истана, распластанная на постели, была не в силах шевелиться, только свела колени, закрываясь. Приподнялась, растерянно смотрела на него, ничего не понимая. Да и он тоже не понимал. Прошёл по комнате, подбирая разбросанные вещи с пола, принялся одеваться. Он хотел окунуться в её источник, он это сделал и едва не захлебнулся в нём. В ушах грохот крови, мышцы всё ещё сводило. Маар оделся быстро, натягивая на влажное тело рубаху и штаны. Молча, не глянув в сторону девушки, вышел из комнаты, оставив Истану одну.

Маар зашёл слишком далеко, нарушив собственные правила. Ему немедленно нужно было остыть и подумать. Но одно он понял отчётливо — он хотел бы большего, больше, чем просто трахать ассару, иметь её тело, гораздо больше. Слишком глубоко забралась. Ни одну Маар не впускал в свои тёмные глубины.

Жадная, сладострастная, ледяная гордячка незаметно проникла в него, не желая выбираться. Как бы Маар ни запрещал себе, мысли были только о ней, вызывая в нём нежелательные чувства. Выдрать их теперь только с плотью — они вросли в него и уже пустили длинные корни, заставляя его так сильно желать её. Одно осознание того, что она может исчезнуть из его жизни, пробивала в нём огромную дыру.

Путь по полутёмным переходам постоялого двора сначала для Маара был бесцельным, он на время забыл обо всём вокруг, осознавая, что убегает — всё равно куда, только подальше от неё. Взрыв внезапного гнева обрушился лавиной. Он всё же совершил ошибку, вернув себе её. А теперь расплачивается — он наказал сам себя, впустив ассару в своё пекло, теперь она хозяйка в нём, сдавила его сердце в своих хрупких пальчиках. Маар глушил в себе вспышки ярости, но только злиться он мог на самого себя. Он даже не сразу почувствовал, что из носа хлещет кровь, стекает по губам и подбородку, оставляя бурые пятна на рубашке.

— Проклятье, — выругавшись, он прижал тыльную сторону ладони к носу, задерживая её, чуть запрокидывая голову, направляясь в уже отведённую управляющим для него комнату.

Эти перепады давления, происходящие внутри него за последние недели, особенно последние два дня, не останутся без следа. Ещё бы знать, куда он направлял свою силу во время… Хотя старался как можно дальше в глубь Ледяных гор, за Излом. Узнай об этом Совет, выйдут из тени недоброжелатели, показывая свои лица, ждущие того мига, когда исгар оступится, и можно будет кидать первые гарпуны в его спину, сталкивая соперника с вершины, куда Маара подняли без особых с его стороны усилий. И они будут правы — его сила может обернуться не только его смертью. Только и без этого всё больше было предлогов угодить в какой-нибудь капкан. Фоглат уже строит против него планы, но в этом виноват только он, Маар. Но пусть Груив вместе со своим выблядком только приблизится к Истане, Маар найдёт для них расправу. Вновь он испытал оглушительный удар, и кровь с новой силой потекла из носа на губы, сделалось солоно во рту. Он стянул с себя рубашку, скомкав, прижал к носу, наконец добрался до комнаты, в которой решил сразу ночевать по прибытии, подальше от Истаны. Подальше от этого смертельно опасного искушения, от этих вечномёрзлых глаз, хотя бы на время, потому что сейчас ему нужно сосредоточиться на другом. Любой промах может привести к непоправимому.