Нарги. Социальная утопия

Дорога домой казалась целой вечностью, мысли тяготили, тяжелым казался и портфель, в котором конверт с тысячной купюрой был равносилен увесистому кирпичу. «И зачем я взял деньги за урок, надо было сказать, что полюбил вашу дочь и денег не возьму». Нечестно вышло, что теперь Даша подумает обо мне? Надо отдать их ей в следующий раз, пусть тратит на свое усмотрение. Невероятная история, думал Алексей, но я поступил, как мужчина. Отец бы на моем месте и в моем возрасте поступил бы так же. Мужчину характеризуют мужские поступки, отец всегда так говорил. Даша, конечно, само совершенство, и прожить с ней всю жизнь – огромное счастье. Но вот только любит ли она меня? Полюбит, куда ей деваться – она теперь будет ждать от меня ребенка, а как можно ждать ребенка  от нелюбимого человека? А если все же не полюбит, что тогда? Будет жить со мной ради ребенка, без любви? Ужас какой… Тогда она будет несчастна всю жизнь. Черт, я своим мужским поступком вообще не оставил ей выбора. Я был нечестен с ней, я воспользовался ее незащищенностью, уязвимостью, слепостью, наконец. Да, на моем месте мог оказаться каждый, любой негодяй мог создать ей в ее положении иллюзию любви. Человек был на грани отчаяния, но я не подтолкнул ее в пропасть, а сделал еще хуже – воспользовался ее беспомощным состоянием. Она теперь все это осознает и возненавидит меня. С другой стороны, взгляд ее выражал симпатию, хотя и от симпатии до ненависти путь не длиннее, чем от любви до ненависти. Де-юре ничего не произошло: она не младше шестнадцати и насилия не было. Де-факто, если я себя не обманываю, ей было хорошо со мной, а что касается рождения теперь, после случившегося, ребенка, то на семью я денег заработаю репетиторской работой. Придется работать много, чтобы и маме с сестрой моя семья не доставляла материальных проблем. Ну, так что, можно немного повысить тариф.

Так противоречивые соображения о теперь неминуемой женитьбе довели Алексея до дома, и родной подъезд, со следами старой мрачной краски на стенах, встретил его характерным запахом обосновавшегося в нем кошачьего семейства. Алексей в несколько прыжков взбежал на второй этаж, и черная кошка, подняв хвост, устремилась к нему, заискивающе глядя в глаза и дружелюбно мяукая, – она, конечно, не была голодна, но, живя в подъезде, считала необходимым здороваться с соседями. Странно, подумал Алексей, не все соседи знают друг друга в лицо и здороваться принято только при встрече в подъезде, – чуть сто метров в сторону от дома – и уже вроде и не знакомы. С кошкой другое дело: и на улице встретишь ее и улыбнешься, как близкой знакомой. Дверь в квартиру оказалась незапертой. Едва уловимый незнакомый запах ударил в нос, и в глаза бросился длинный кожаный плащ в аромате дорогого парфюма и табака. Но веселый смех Настюшки с кухни развеял тревогу. Мама с неестественной улыбкой на лице вышла ему навстречу.

– Привет, сыночек! Ты как раз к ужину! А у нас гости, коллега подвез меня до дома. Мой руки, и за стол!

Алексей в растерянности прошел на кухню. Сестренка, в обнимку с незнакомым плюшевым медвежонком, сидела на коленях незнакомого мужчины и от всей души хохотала, как будто тот ее щекотал.

– Лешка, привет, смотри, какого пузача мне мамин дядя подарил! – Спрыгнув на пол, Настя вместе с игрушкой бросилась в объятия брата.

Молодой мужчина искренне рассмеялся одними глазами через тонкие стекла очков в изящной оправе и, поднявшись во весь рост, твердо протянул руку Алексею:

– Денис.

На ощупь рука мужчины оказалась мягкой, а рукопожатие несильным, и это успокоило Алексея. Однако пиджак незнакомца висел на спинке стула как-то совсем по-хозяйски. Ему было лет тридцать или около того. Шапка густых седых волос, аккуратно уложенная в модную стрижку, не старила его. Бордовая рубашка, с расстегнутым до второй пуговицы воротом, обнажала гладкую, с бронзовым отливом грудь. Голос не вызывал отторжения, а холеное лицо скорее выглядело уставшим, а не подчеркнуто высокомерным, что не только не гармонировало со стилем его одежды, но и шло вразрез с внутренними ожиданиями Алексея.

– Ну, мне пора, – стал собираться гость, – мне еще дома ужинать и детям сказку перед сном читать.

– А сколько у тебя детей, дядя – сто или миллион? – сыграв недоумение на лице, спросила Настя. – Посиди еще с нами, поешь твой тортик.

– В другой раз, если пригласишь, непременно поем еще раз с вами вкусный тортик, а сейчас мне надо к своим девочкам ехать, у них без меня аппетит и сон пропадают.

– А сколько им лет, думаете, их в садике голодом морят? – не отставала Настя

– Им, Настюша, пять и пять лет – они близняшки: Лиза и Маша. В садике, думаю, они не голодают, но ужинать предпочитают в моей компании.

– Бедные голодные дети! Что же вы сидите? Езжайте к ним скорее! И в следующий раз приезжайте только с девочками. Мы играть будем. У меня кукол миллион!

– Денис Витальевич, спасибо, что подбросили. Будет возможность, непременно заезжайте.

– Непременно заеду, и непременно с тортиком, Надежда Сергеевна.

– Непременно с девочками! – не унималась Настя.