Нарисуй мне любовь

Серега ни ей, ни Андрею правды не рассказал. Любил Аньку сильно, боялся травмировать. Сын дорогу домой забыл, Серега только и рад был, думал, свыкнется Аня с жизнью без него, дочка ей отрадой станет. Девочку же она родила, Катюшу. Сейчас ей уже годков восемнадцать будет. А Аньку и с ребёнком сватали, только она ни за кого не пошла. Работать устроилась в Кривцы, дочь воспитывала, за отцом ухаживала, так и жили. Потом стала вдруг в командировки уезжать. Ну Серега без внимания, наоборот, думал, хорошо, может, встретит кого. Да только оказалось, никаких командировок не было, ездила она к братцу своему непутёвому. Только это позже выяснилось, когда уже… — дед Василий замолк, смешавшись. Баба Маша вздохнула, заметив:

— Она и так вся в себе была… Андрюха ей ещё мозг основательно запудрил, с детства лучшим для неё был, тем и воспользовался, когда Аня подросла, гад такой. Нет бы отпустить девчонку, так он её, наоборот, к себе привязал…

— В общем, — подхватил дед, — стала она раз в два месяца уезжать. Долго это продолжалось, а потом резко закончилось. Раза два-три в год уедет, и все. И сама мрачная стала, задумчивая ещё больше. А года три назад вернулась сама не своя, все заметили. Ходит, как чумная, никого не видит, и плачет. Серега уж выпытывал, что к чему, а она молчит. Спать ушла, а утром он её и нашёл… в петле.

Сердце пропустило ход. Я даже представить не могла, как такое пережить можно, и Николаева, несмотря ни на что, было жаль. А ещё было жаль Аню.

— Записку она оставила, — баба Маша грустно крутила в руках ложку, — прошу никого не винить и позаботиться о Кате. А потом уж Серега в её комнате дневники нашёл. Она их с детства писала. Видать, все же травма у неё была, или как там это называют сейчас. Ну оттого, что он украл её. Боялась она Серегу, хоть и любила, отложился страх, видимо, в голове… А Андрей для неё был защитником, идеалом. Жизнь она ему посвятила… Много там чего было, Серега рассказывал опять же по-пьяни, он после похорон в сильный запой ушёл… Любила она Андрея, верила, что и он её любит. И женитьбу простила, потому что он не из-за любви, а ради карьеры. А вот другой простить не смогла.

— Другой? — нахмурилась я.

— Увидела она его с девчонкой молоденькой. Они в одном и том же месте встречались, Аня приехала без приглашения, ну и пошла туда, в кафе какое-то. А там институт напротив. Вот и увидела, как к Андрею в машину девчонка прыгнула. Анька в такси, и за ними. Настоящую деятельность развела… Да суть в чем: увидела она Андрея с ней, и не раз увидела, что-то там рассмотрела в нем, и решила, что любит он ту студентку. Хотя дураку понятно, какая там любовь?..

Я вцепилась в стол, надеясь, что на это не обратят внимания. Господи, неужели опять? Да когда-нибудь это кончится? А баба Маша продолжала, не замечая моего состояния:

— Вот это и стало для неё последней каплей. Он же для неё смысл жизни был… Там такие слова в дневнике… Не хочу ему мешать, но не могу без него, и все в таком духе…

— Серега, когда это все прочитал, чуть умом не тронулся, — поддакнул дед, — ничего удивительного, что запил. Себя винил во всем. Если бы он тогда Аню не выкрал, была бы она жива-здорова, а он, выходит, и ей жизнь поломал, и Федоровой, и себе… Вот такая история.

Наступила тишина. Баба Маша, поджав губы, помешивала чай в кружке, дед Василий, постукивал пальцами по столу, я сидела, глядя в чашку и ничего не видя. В висках стучало. Я не хотела сводить концы с концами, но нити связывались между собой, и от умозаключений хотелось выть.

Аня, маленькая девочка, сестра Ильи, похищенная отцом, когда ей было три года. Аня, влюблённая в собственного брата нездоровой любовью. Увидевшая меня с ним и покончившая с собой, чтобы не мешать счастью любимого. И тут ещё одно озарение: та женщина из кафе, которую я запечатлела с Андреем, и была Аня. Фотографии, которые стали для меня дверью в новый мир, стоили жизни несчастной женщины. В груди стало тесно, я думала, ещё мгновенье, и грохнусь в обморок, но тут баба Маша вернула в реальность, сказав:

— Через пару месяцев после смерти Ани парнишка приезжал. Серега на тот момент уже с Катюшей уехал, не мог тут оставаться. А парнишка оказался сыном Лены… Правду искал, только не думал, что она такая вот окажется…

— Глаза у него такие были… — сказал вдруг дед, а я застыла, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Я видела эти глаза. Но даже знать не хочу, что было с Рогожиным после этой истории. — Я таких глаз никогда не видел. Ненависть в них была и злоба. Я даже подумал, не дай Бог им с Андреем встретиться…

Мы снова замолчали, но баба Маша поти сразу сказала:

— Так что вот такая правда. А ты уж сама думай, нужен ли тебе такой отец. Он и на Катюшу не приехал посмотреть ни разу.

Тяжело поднявшись, баба Маша стала убирать со стола нетронутые угощения. Дед сказал:

— Ночь скоро, дорога к нам худая. Оставайся, переночуешь, а завтра с утра уж поедешь.

И я согласилась. Не потому, что боялась дороги, потому, что боялась себя.