Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Кем бы они ни были, Арлстау убедился в одном – они очень похожи друг на друга, и оба – преданные сторонники крайностей. Только человек способен выбрать золотую середину, а эти двое были далеки от всех эпицентров философии. «Даже, если они были людьми, что маловероятно, то в очень далёкие от нас времена, потому они всё знают о людях, но понять нас не смогут. Тем более, нашу любовь, наши жертвы. Кто достоин любви? Только добрый? Или те, кто меняют сердца? Кто у Бога был силой отобран или тот, кто у тьмы за Творца?!» …

Оглядевшись по сторонам, нигде не обнаружил Иллиана и решил прогуляться по набережной, дать вольность ногам, почувствовать «небо под ногами» на ощупь, отвлечься хоть на минуту от жизни Данучи.

Лёгкий ветерок остужал затылок и сдувал ненужные мысли о возможной шизофрении. Почему полотно, показывающее судьбу другого мира, имеет право быть, а те двое нет?! Как себя не обмани и пальцем по виску не покрути, они были реальны. Пусть, это не их тела, но то, что внутри сосудов – настоящее, несущее что-то необъятное…

Чтобы прогнать мысли и об этих персонажах, Арлстау засмотрелся в звёзды, что сияли под ногами. Пытался найти в них ответ и шёл вперёд, не даря взглядов прохожим. С ответом так и не столкнулся, но столкнулся с более материальным субъектом, при чём, «лоб в лоб» – либо она также, как и он, смотрела на звёзды, либо намеренно не нашла сторону, в которую возможно отойти.

Схватила его за ладони, словно боялась, что он упадёт от их столкновения, хотя художник – великан в сравнении с ней. Не отпускала его руки пару мгновений, но потом, засмущавшись, всё-таки отпустила.

–Простите, – прошептала ласково и почти искренне, а он смотрел в свои ладони, словно впервые видел их и ничего не отвечал.

–С вами всё в порядке? – забеспокоилась девушка.

«Нет, не в порядке!», – думал он, ведь по ладоням всё ещё гуляли разряды приятного электричества. Такие приятности приводят к любви, потому боялся поднять свои очи, ведь только что о ней он говорил и обещал себе не поддаваться этим чарам.

–Просто, – замялся он, не зная, что сказать, – я кое-что узнал о вас.

–И что же вы узнали? – настороженно спросила она, сделав наигранный вид, что её раскусили.

Это не могло скрыться от Арлстау, не могло не привлечь, и глаза посмотрели в глаза.

–Разрешите, ещё дотронуться до ваших рук? – размеренно спросил он, с каждым словом углубляясь в её карие глаза и всё больше умиляя свою улыбку, как ловелас, перегнувший палку в своём откровении. – Возможно, расскажу, зачем сейчас столкнулись.

–Вижу, от скромности до наглости вам нужен только шаг, – усмехнулась она его смешному искусству обольщения и протянула ему свои руки…

Глава 6

Чувства не имеют глаз.

Всё так женственно в ней, словно нежность целовала всё тело её, проникала под ткани одежды, на любовь оставляла надежду, красотой рисовала лицо.

–Уверен, что всё в ней женственно?

–Нет!

Лицо, как сердце, но были в нём жестокие черты – неуловимы они для очарованных глаз. Фигура, как скрипка. Чёрные волосы до пояса изящно зачёсаны на правый бок. Улыбка еле заметна, но прекрасна, пропитана королевской коварностью, но улыбаться героиня не любила. Носик ровный; брови домиком; глаза карие, глаза острые, глубиною больше века. Взгляд расплывчатый, умиляющий, одним взглядом вычеркнула из мыслей Леро; губы сочные, интригующие, похожи на запретный плод.

«В мире так много искусственных лиц, с вымышленными чертами, и так жутко иногда бывает замечать за ними старость. Когда не спрятана, не так холодно выглядит. Как хорошо, что предо мной настоящее лицо, ведь их осталось так мало…».

Она – мечта любого, кто говорит на всех углах, что сильный он! Художник рядом с нею растаял, как первый, ноябрьский снег, и от него остались только лужи.

Не даром душа её похожа на снежинку. А, может быть, на первый снег. А может, на звезду или на белый одуванчик. Сейчас ему не разглядеть за внешней красотой…

Да и ладони сыграли свою роль, их игра была искренней. Ладонь прижимается к ладони – казалось бы, бесценно, но это по-настоящему оценит лишь безрукий.

Когда кисти рук вернулись к нему, он и не вспомнил, что с чем-то смирился, а с чем-то попрощался. Всё забытое возвращается.

Кому-то при первой встрече желательно затащить женщину в постель, кому-то сорвать с губ поцелуй, а ему достаточно ладоней на мгновение, и он – самый счастливый человек! Счастливый с этой женщиной, с другой таким бы не был!

Лишения лечат испорченность, зарождают в человеке недооценённую скромность. В Арлстау её было катастрофически мало, а в Данучи её много. Данучи – тот художник, который считает себя равным всем людям и всем аврам, но об этом позже…

–Моё имя Ана… – и запнулась, и он придал значение, но подыграл.

–Анна? Очень приятно, я Арлстау.

–Вы путешественник? – проницательно спросила она.

–Да.

–Почему именно этот город?

–Хочу узнать его.

–Узнать или что-то найти в нём?

–Вы тоже здесь что-то ищите?

–По мне заметно, что я гость? – спросила, не скрывая хитрости в губах.

–Ярко бросается в глаза.

–Что же выдает?

–Всё!

–Любопытно…