Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Девушка в сиреневом, бархатном платье, с золотой застёжкой на шее что-то задумала, судя по выражению лица. Перешла дорогу Данучи, и белый конь остановился.

Девушка невероятной красоты – глаза большие, зелёные, брови тонкие, ресницы пышные, губы созданы для поцелуев, щёки для прикосновений, а на коже лёгкий загар. Кого-то она напомнила Арлстау, да и Данучи глядел на неё так, будто пытался вспомнить, в каких краях её встречал.

–Возьми меня с собой, Данучи! – промолвила она.

–Кто ты? – спросил он в ответ.

–Я твоя первая жена, – улыбнувшись, ответила она так, словно шутила, но тот чуть не упал с коня.

Разум создал в голове десятки вопросов, но губы сорвали один.

–Почему ты не постарела?

–Потому что ты так захотел!

Ещё секунда молчаливых взглядов друг на друга, и Данучи не смог отказать ей, забрал её с собой. Магия очарования способна растопить сердце любого тирана, каждого воина…

Долина водопадов встречала войско широкими объятиями. Правда, объятия, да даже рукопожатия, войне не нужны. Долина чем-то напоминала яму, которую окружили водопады, образовав собой форму подковы.

Водопады росли от краёв к центру. Самым высоким оказался трёхступенчатый водопад, что выглядел, по-настоящему, великим. Перед ним и возникли два дерева, словно посчитали его своим защитником, будто бы достоин этого!

Спуск вниз четыре километра, он мигом был преодолён, ведь падать вниз быстрее, чем забираться на вершину.

Пока войска располагались в долине, Данучи изучал деревья, что сплелись друг с другом, не желая расстаться.

Первым делом утонул в них взглядом снизу-вверх, затем пал пред ними на колени и молился всем Богам, что устроили здесь пир, усевшись вокруг них.

С трудом поднялся на ноги и обнял их по очереди, пытаясь ощутить хоть что-нибудь, что раньше он не чувствовал – не получилось. Целый час сверлил их полупустым взором, пытаясь понять, что же сокрыто внутри и почему они выросли в ту секунду, когда он лишился рук.

Ему никто не мешал, его никто не тревожил, пока сам не отошёл от деревьев, усевшись у костра, что развёл для него какой-то бесстрашный воин. Красивая спутница села напротив, распивала тот же чай, что и Данучи, который благородно предложил.

–Художник, – окликнул его полководец, не спеша приближаясь к костру.

–Меня здесь нет. Я всего лишь миф! – пробурчал тот в ответ себе под нос, не обернувшись.

–Позволь, присесть рядом с тобой?

Задавая вопрос, полководец допускал мысль, что художник сейчас же лишит его жизни, но молился Богам войны о том, чтобы успеть сделать это первым – не сейчас, но когда-нибудь, когда художник сделает своё грязное дело и не будет ему нужен.

–Ты с первой встречи знал, кто я такой! – прорычал художник.

На миг могло показаться, что Данучи застал врасплох полководца, но тот молчал всего секунду, а потом уверенно рассказал частицу своей правды. Возможно, на него подействовало то, что художник остался без рук, а, может, просто, пришло время снять первую маску, чтобы показать вторую, и его не смущало, что напротив Данучи сидит девушка и слышит каждое слово – точнее, он её не замечал.

–Пол века назад мой отец был полководцем и брал меня с собой на поле боя, чтобы с малых лет я возлюбил сражения и преклонил голову перед войной…

–Ты лжёшь! Ты снова лжёшь! – заорал на него художник, но полководец был невозмутим, хотя рука тянулась к стали.

–Когда я видел, что ты творил на поле боя, – продолжил он, – подумать бы не мог, что такое возможно забыть. Однако, все каким-то образом забыли про тебя, забыли про войну. Я и вовсе заснул сыном полководца, а проснулся сыном рыбака, так никогда и не вспомнившего, что он был полководцем. О войне я вспомнил десять лет назад. Вспомнил и о том, что родился не сыном бедняка. Я уже был стар, хоть и богат. Представляешь, каково мне было узнать, что из-за чьей-то злой шутки всю жизнь думал, что я никто?! Я сделал всё, чтобы начать войну и уже через неделю с небольшим отрядом напал на поселение авров! Мы вырезали всех…

Он сделал паузу, смотрел на реакцию Данучи, будто надеялся, что тому станет легче, что не один такой.