Наро

— Стоп, такое ощущение, что я кое‑что припомнил: иногда она смеялась невпопад, видимо, не совсем понимая тонкости приколов в нашем языке, — вдруг оживился Филипп.

— Ты это додумал как психолог, но не вспомнил, — обрезал с усмешкой Егор.

— Я тогда рассказал «бородатый» анекдот: «Охотник на уток после осечки расстраивается, а вот охотнику на медведей после осечки расстраиваться некогда». Она не уловила тонкий юмор. Слово «осечка» ей было незнакомо. И я смоделировал этот момент для Алекаты с помощью ружья.

— Точно. А она выразила сожаление, что мы пещерные люди, потому что убиваем зверей ради пищи. Что это, Филипп? Я, кажется, кое‑что вспомнил тоже, — Егор выглядел ошеломлённым. — Данила, ты играл на гитаре и пел, и она не сводила с тебя глаз, грея у камина замёрзшие пальцы.

— И что я пел, Егор, помнишь?

— Ты исполнял очередной шедевр о зиме, костре и друзьях, твоя новая песня. Да, точно.

— Егор, да ты просто додумал историю как любитель бардовских мотивов, но не вспомнил, — съязвил Филипп.

— Эх, ребята, не собраться ли нам на охоту, — потёр руки Егор, проигнорировав «месть» Филиппа.

— Поздно вечером, — продолжал Данила, — когда зажглись на небе звёзды, я разжёг костёр в мангале, она сняла перчатки, отдала их мне и поднесла руки к костру. Я сунул перчатки в карманы своей охотничьей куртки и своими ладонями накрыл её ладони, а потом легонько сжал её пальцы, гладил их, дышал на них и тихонько целовал, а она говорила, что мужчины‑земляне — самые сумасшедшие влюбленные и что ей это очень нравится. А потом мы смотрели на звёзды, я обнимал её за плечи, а она рассказывала мне какие‑то удивительные факты о космической системе транспортных развязок в нашей галактике Млечный Путь, но я почти ничего не слышал: я смотрел на её губы и думал, как бы её поцеловать. И я сделал это. Когда же я оторвался от поцелуя и посмотрел на Алекату, она облизала губы, смешно причмокнула и продолжила свои истории, показывая пальцем на что‑то в небе, а я просто смотрел на звёзды и думал опять о своём… И тут она приблизила губы ко мне сама, и я утонул в её синих глазах, таких просящих и таких прекрасных, со всей страстью я стал целовать её, а звёздное небо, оно просто на миг перестало существовать для нас. Что же касается перчаток, они остались в карманах моей куртки, никто о них так и не вспомнил.

— А потом, когда вы вернулись в «Лесной пикник», Алеката поднялась по лестнице наверх и больше уже не появилась среди нас, — завершил историю Филипп.

— Странно, что я не узнал её на Инстане. Ладно ты, Фил, ты знал о девушке только по рассказам Данилы. Но я? Я был с ней на Инстане.

— Это была ситуация стресса, Егор. Вряд ли твой инстинкт думал о том, чтобы занять мозг воспоминаниями, — ответил Филипп. — А я… Я видел Алекату в реанимации, но тогда не столько она, сколько реаниматор и его слова занимали меня.

— Смысл всё подчинять разумным объяснениям? Да просто нам стёрли память, Фил, — выдвинул «резюме» Егор.

— Думаю, это несложно — вернуть воспоминания, если захотите, — неожиданно вставил Данила. — Попрошу Алекату.

— Данила, в твою жизнь ворвалась любовь. Не у всех она бывает взаимной. Тебе повезло. Знаешь, в чём смысл завидовать самому себе? А я скажу. Ты увидел совершенно другую Вселенную. Это очень много, дружище. Это я тебе как астрофизик говорю. Поблагодари судьбу и успокойся, забудь Алекату. Ну напиши фантастический роман о любви, если хочешь пережить всё заново, но только не живи ожиданиями. Мой тебе совет, — закончил серьёзно Егор.

— Согласен: Алекату забудь. Забудь и о космосе. Он доступен нам в радиусе возможностей телескопов и в радиусе приземления космических роботов на ближайшие к нам планеты, — поддержал Егора Филипп.

— Вы ошибаетесь, друзья, — возразил Данила. — Я ещё постучу в двери Алекаты, если вы об этом. Знаете, что делает космос живым и прекрасным? Человеческие мечты и чувства. Именно они наполняют звёздную бездну смыслом и красотой. Любовь и смелость — вот что вносит живительную силу красоты в созданную богом Вселенную.

— Красиво сказано, дружище. Не зря ты сочинитель песен. Но всё же лучше синица в руках, чем журавль в небе, — заключил Филипп. — Итак, кто готов согласиться на кофе с коньячком и чудесные французские круассаны? — с этим предложением Филипп поднялся из кресла.

— Давай, что ли, — поддержал Егор.

Данила пожал плечами.

Глава 3 Снова двое на Илае