Нарочно не придумаешь!

Сашка рос без матери. С отцом ему повезло – Володя был колоритный мужик с золотыми руками, уважаемый всеми в Ильичёво. А вот Володе с сыном повезло гораздо меньше – Сашка рос шалопаем и хулиганом, вечно подначивающим других ребят на всякие шалости. Эти шалости не всегда заканчивались хорошо. Чего стоит только последняя его выходка! Как уж у него получилось уговорить Серёжку сунуть пойманной щуке в рот палец – можно только догадываться. Зубы у щуки в несколько рядов, и все загнуты вовнутрь. Кое-как раскрыли рыбине пасть! Палец Серёжкин, конечно, в лохмотья к тому моменту был порван.

Про этот эпизод Володе рассказала тётя Маша – продавщица в магазине. Прознав, кто подначивал Серёжку, Володя вздохнул, пошёл к дому и нашёл Сашку при исполнении очередного преступления – Сашка находился возле коптильни на табуретке в окружении своих почитателей – таких же пацанов, как и сам Сашка – и воровал из коптильни чебаков. Володя молча раздвинул пацанов, прыснувших при этом в разные стороны, снял сына с табурета и лёгкими подзатыльниками направил Сашку к дому.

– Бать, да я просто проверял их – готовы вже чи не! – оправдывался Сашка.

Впрочем, оправдывался он не особенно – понимал, что наказания не избежать.

В доме было тихо, темно и прохладно. Володя привёл сына на кухню, одновременно служившую столовой и Сашкиной спальней – в углу стояла его кровать. Смежная с кухней комната была залом и спальней Володи.

– Мне рассказали про Серёжку, – буркнул Володя, – Два дня будешь сидити вдома. И нияких гостей! Ослухаэшься – нарекай на себе.

– Бать, завтра же в школу, – перешёл на чистый русский Сашка.

Он всегда переходил на русский в школе, или даже когда его мысль вдруг оказывалась в окрестностях школы, хотя родным языком для него был, всё-таки, сибирский диалект украинского.

– Пропустишь, – равнодушно отозвался Володя, отвернулся к буфету и загремел кастрюлями – пора было готовить ужин.

Сашка сжал зубы. Очень обидно, но уговаривать отца смягчить приговор было совершенно безнадёжным делом. Вместо этого Сашка молча принялся помогать отцу с приготовлением ужина.

На следующий день Володя разбудил Сашку как обычно. Они вышли на улицу, накормили скотину, затем отец выдал Сашке список поручений на день и ушёл на работу. Сашка уныло принялся за хозяйственные дела, раздумывая о том, что новая учительница математики снова вкатит ему двойку за прогул контрольной.

Любовь Николаевна приехала в их деревеньку в конце лета из Новосибирска. Как уж так получилось, что молодую учительницу перевели в Ильичёво из городской школы у Сашки любопытства не вызывало. Перевели и перевели. Бывшая математица, Клара Генриховна, была такой старенькой, что не слышала не только ответы учеников у доски, но и надсадный скрип открывающейся парты, которым Сашка как-то развлекал весь класс в течение целого урока. С приходом молодой Любови Николаевны, Клара Генриховна ушла на заслуженный покой со спокойной совестью. Правда, как-то в начале сентября она неожиданно появилась в классе со звонком – забыла, что уже на пенсии.

Любовь Николаевна оказалась строгой, но справедливой учительницей. К тому же, она взяла классное руководство над Сашкиным классом. Два раза в неделю Любовь Николаевна собирала класс после уроков, и они вместе готовили Праздник Осени, который планировалось провести после окончания уборочной, где-то ближе к началу ноября. Сашка в празднике играл ключевую роль. Его артистическую натуру Любовь Николаевна заприметила на самом первом уроке, когда Сашка пытался изобразить петуха.

Сегодня была назначена очередная репетиция Праздника Осени. Сашка вздохнул, посмотрел на часы – было около двух часов пополудни. Пора было кормить Кабысдоха. Сашка взял с подоконника гнутую кастрюлю, в которой находилась каша, сваренная на костях – любимое лакомство Кабысдоха – и вышел во двор.

Кабысдох – крупный серый пёс, радостно заскакал вокруг Сашки, повизгивая от удовольствия.

– Видыйди, чёрт! Миску перевернешь, бовдур! – отмахивался от собачьих нежностей Сашка.

Кабысдох вилял шикарным пушистым хвостом. Он отлично знал, что Сашка его обожает. Кабысдох вообще был редкостной умницей. Когда кто-то подходил к калитке, он начинал басовито лаять, но стоило позвать его по кличке – и Кабысдох сразу терял всякий интерес к человеку, с чувством выполненного долга ложился в тени сиреневого куста или забирался в будку, давая пройти визитёрам. Он был совершенно равнодушен к курам, уткам и гусям, позволяя себе лишь изредка погонять гусака. Но у Сашки складывалось впечатление, что и Кабысдох, и гусак просто приятно проводят время, бегая друг за дружкой.

Покормив Кабысдоха, Сашка подошёл к калитке. Со стороны школы шли Ванька и Таня – его одноклассники.

– А тебя почему в школе не было? – спросил Ванька, – Любовь Николаевна велела узнать, что у тебя на этот раз случилось, – он мелко затрясся от смеха.

– Она сказала, что вечером к твоему отцу придёт, поговорить с ним хочет, – подхватила Таня с беспечной улыбкой на веснушчатом лице.

– Батя наказал. Сказал дома сидеть, да ещё и работу задал, – ответил Сашка и нахмурился.