Народ о религии

Поп читает: «Да будет воля твоя!», а думает: «Когда б-то моя».

Часто кадят — не успеешь кланяться.

Густо кадишь, святых зачадишь.

Богу поклоны, а попам миллионы.

Не мило мне кадило.

Хоть куда, лишь бы не в церковь.

Родись, крестись, умирай — за все деньги подавай.

Поклоны бьет, а людям житья не дает.

Кому мертвец, а попу товарец.

Хоть церковь близко, да ходить склизко, а кабак далеконько, да хожу потихоньку.

«Пойдем в церковь!» — «Грязно». — «Ну так в шинок!» — «Разве уж под тыном пройти?»

Пойду в монастырь, где много холостых.

Церковь грабит да колокольню правит.

«Бабушка, что ты мне откажешь?» —

«Не знаю, разве дорогу к церкви».

Монастырщина что барщина.

Молебен пет, а пользы нет.

Украинские

Боже святой, пропал мой золотой: дал за службу божью — как в болото бросил.

В евангелии больше брехни, чем в небе звезд.

В церкви трезвонят, а на панщину гонят.

В церковь, как в корчму, без денег не иди.

Выпостился, что и света не вижу.

Где поп церковь ставит, там пан — корчму.

Если бы не грешники, то праведники с голоду подохли бы.

Если всех святых поминать, то некому будет работать.

Здоровую голову под евангелие не кладут.

И крест, и лопата — из одного дерева.

Идет в церковь девица не богу молиться, а на хлопцев подивиться.

«Какой сегодня праздник?» — «Святого бездельника».

«Когда вы будете говеть?» — «Когда хлеба не станет».

Корова ревет, когда нет сена в яслях, а поп — когда много людей в церкви.

Корчма и церковь — родные сестры.

Кто все богу кланяется, тот скоро голым останется.

Молитва что бритва: бога ей не умолить, а мужика может оголить.

Мужику тогда пасха, когда у жены новые припасы.

Нет хлеба — нет и отченаша.

О двух концах божий пост: попу сало, мирянам рыбий хвост.

Один звон — что кандальный, что церковный.

Поп евангелие читает да на тарелку моргает.

Поп молитву читает, а карман подставляет.

Поп молится не за спасение души, а чтобы были барыши.

Поп оделся в ризы, а черт в рядно, а тянут заодно.

Попу всё панихиды снятся.

У бедняка каждый день пост.

Родился — не крестился, и умру — не буду.

Белорусские

Алтаристы и органисты все на руку нечисты. Волк молитвы читает, а про овец не забывает. Дал бы трояк на молебен, да самому потребен.

Два Юрия — оба дурни: один холодный, другой голодный (о двух Юрьевых днях).

До того перед богом смирялись, что кишки порвались.

Если бы в монастыре работать заставляли, туда б не убегали.

Кадило, кадило не одного уходило, уходит и того, кто держит его.

Какие тут святки, когда лупят податки.

Крестом любви не свяжешь.

Ксендз и поп все праздники знают: их работать не заставляют.

Молись, хоть удавись, а работать надо.

Мы пахать, а он кадилом махать.

Не поможет кадило, когда хвороба свалила.

От молитв и панихид только поп один сыт. Церковное кадило никому не мило.

Попы и монахи

Сказки и остроты

Русские

1. ЖАДНЫЙ ПОП

Жил-был поп, имел большой приход, а был такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал; если кто не принесет гривенника, того и на исповедь не пустит, а зачнет срамить:

— Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог набрать гривенника, чтоб духовному отцу за исповедь дать, ведь он за вас, окаянных, богу молится!

Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик всего медный пятак. Поп просто взбесился.

— Послушай, проклятый, — говорит ему, — откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеешься, что ли?

— Помилуй, батюшка, где я больше возьму? Что есть, то и даю!

— По б… да по кабакам носить небось есть деньги, а духовному отцу одни грехи тащишь! Ты про этакий случай хоть украдь что да продай, а священнику принеси что подобает: заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал; так он все тебе грехи отпустит.

И прогнал от себя поп этого солдата без исповеди:

— И не приходи ко мне без гривенника!

Солдат пошел прочь и думает: «Что мне с попом

делать?». Глядит, а около клироса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шайка.

— Дай-ка, — говорит сам себе, — попробую эту шапку утащить!

Унес шапку и потихоньку вышел из церкви да прямо в кабак; тут солдат продал ее за двадцать пять рублей, припрятал деньги в карман, а гривенник отложил для попа. Воротился в церковь и опять к попу.

— Ну что, принес гривенник? — спросил поп.

— Принес, батюшка.

— А где взял, свет?

— Грешен, батюшка, украл шапку да продал за гривенник.

Поп взял этот гривенник и говорит:

— Ну, бог тебя простит, и я тебя прощаю и разрешаю!

Солдат ушел, а поп, покончивши исповедовать своих прихожан, стал служить вечерню; отслужил и стал домой собираться. Бросился к клиросу взять свою шапку, а шапки-то нету; так простоволосый и домой пришел. Пришел и сейчас послал за солдатом. Солдат спрашивает:

— Что угодно, батюшка?

— Ну, скажи, свет, по правде: ты мою шапку украл?

— Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят, больше никто не носит.

— А из которого места ты ее стащил?

— Да в нашей церкви висела она на поповской палке у самого клироса.