Народная агиография. Устные и книжные основы фольклорного культа святых

Параллельно происходит и обратный процесс. Поскольку названия праздников и вообще обозначения отрезков времени в устной тради ции имеют тенденцию персонифицироваться [Валенцова, 403], они, в известном смысле, отождествляются с самими святыми. Хрононимы приобретают черты антропонимов, получают ряд признаков, которые скорее характерны для описания живых существ, чем календарных дат. Прежде всего, это включенность их в предикативные структуры в роли субъекта: Прошли Петровки, опало по листу, прошел Илья, опало и два [Даль, т. 3, 106]; Петр и Павел час/день убавил [АЛФ, повсеместно]; Василий Парийский землю парит [Калинский, 208]; Феодор Студит землю студит [Калинский, 55]; Варвара заварыть, а Мыкола закуе, а Сава варэныкы наварыт [Толстая-2005, 145]; Пришел Илья, наделал гнилья [АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Ошевенск, зап. от А. А. Шабуниной, 1922 г.р., род. в с. Хотеново Каргопольского р-на, жив. в г. Каргополь] (то же и в других языках, ср.: Варвара вари, Сава пече, Никола яде [Попов-2002, 69]; 'Swieta Agnieszka wypuszcza skowr'onka z mieszka [AE UMCS, TN647A/12, Польша, гмина Билгорай, с. Дережня, зап. от Р. Пупца, 1927 г.р.]; 'Swieta Lucja dnia uukr'oca albo przerzuca [AE UMCS, TN1201A/14-22, Польша, гмина Шчебжешин, с. Кавенчинек, зап. от Ф. Мазура]; ['Swiety] Wawrzyniec pokazuje, jaka jesie'n nastepuje [Nowa ksiega, t. III, 625]. Соответственно, действие, происходящее в обозначенный именем святого временной промежуток, по крайней мере формально приписывается ему как действующему лицу. Показательный пример отождествления праздника со святым находим в следующей легенде: «Женщина стирала в Николин день (вешний или зимний, не уточняет). Заходит старуха (нищенка?) и советует оставить стирку. – «Почему?» – старуха говорит, что сама как-то стирала белье в Николин день; «вдруг подходит незнакомая женщина и говорит, что нельзя стирать белье в Николин день, а я сказала, подумаешь, Николин день, невелик праздник. Та женщина ушла. Я прихожу домой и вдруг входит старик, огромного роста с седой бородой и говорит: – Видишь, какой я большой, а ты говоришь, что невелик» [Щепанская-2003, 445]. Агионимы-хрононимы могут быть включены в атрибутивные конструкции. Это, с одной стороны, выполняет разграничительную функцию, способствует более точной номинации, различению разных праздников в честь одного святого или праздников в честь одноименных святых (Никола вешний в отличие от Николы зимнего; Никита мученик в отличие от Никиты столпника; Иван Купало в отличие от Ивана Постного и др.). При этом к хронониму может переходить атрибутивная характеристика агионима (Илья пророк, Парасковея Пятница, Александр Невский) или же он приобретает свою собственную (Иван Постный, Никола Вешний). Атрибутивные конструкции иногда устанавливают связь между соседними календарными датами, актуализируя их близость: Иван Покровный [Толстая-2005, 113], Аграфена Купальница [Калинский, 137]. С другой стороны, атрибут хрононима может содержать дополнительную характеристику соответствующей календарной даты, заключать в себе примету, запрет, предписание: [день] Алексея пролей кувшин [Даль, т. 1, 10]; Василий капитель [Калинский, 104]; Анисья задери подол [АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Ухта, зап. от А. А. Дьяченко, 1933 г.р.]; Трифон колотило [там же]. Соответственно, и в атрибутивных конструкциях нередко содержится указание на действие (задери подол, пролей кувшин, колотило), которое представляет собой либо характеристику денотата – календарного периода, – либо указание на особенности поведения человека в это время.

Соотнесение имени святого/названия праздника с соответствующим действием или атрибутом происходит на основании семантической аттракции хрононима-агионима и паронимичных ему лексем: Кузьма кует [Калинский, 54], Наум наводит на ум [Калинский, 63], Герман гремит [Ясинская, 6]. Примечательно, что не только глагол или атрибутив адаптируются к агиониму, но и само имя может искажаться, приобретая большее фонетическое сходство с аттрагируемыми лексемами; например, в болгарской традиции Андрей превращается в Едрей под влиянием глагола наедрявам (прибавляться, становиться больше по размеру, количеству) [Попов-2004, 136].