Народная демонология Полесья. Публикации текстов в записях 80-90-х гг. XX века. Том II. Демонологизация умерших людей

Однако некоторые ее составляющие в представленных записях более редуцированы и ослаблены по сравнению с дореволюционным периодом. По записям рубежа XIX—XX вв. видно, что поминальный ритуал имел четкую и жесткую последовательность совершаемых событий, а за каждым из его участников закреплялась определенная обрядовая функция, соответствующая его социальной роли в семейной иерархии. Ведущая роль в ритуале принадлежала хозяину, который начинал действо молитвой, зажжением свечи, выделением специальной доли для душ умерших (которая клалась на скатерть, окна, под стол, в отдельную миску), вкушением поминального блюда и каждого из последующих блюд; остальные члены семьи повторяли его действия. Хозяйка и другие женщины в семье отвечали за приготовление пищи и правильную сервировку стола. Из-за поминального стола никому нельзя было выходить до полного окончания трапезы, а покидали стол строго в той последовательности, в какой за него садились.

Полесские записи конца XX в. свидетельствуют прежде всего о размывании структурной жесткости обряда, связанной с разрушением социальной иерархии традиционной семьи — в записях отсутствуют упоминания о главенстве хозяина в поминальной трапезе, а сам обряд становится по преимуществу женским. В обряде конца XX в. ослаблены христианские элементы поминальной трапезы (свеча, молитва, участие в поминальном ритуале нищих). Упоминания о зажженной свече встречаются в записях всего из семи сел, о молитве не упоминается вовсе, хотя до революции именно эти элементы маркировали начало поминальной трапезы (Пахаванш 1986, 161, 162, 188); свечу прикрепляли к чашке с кутьей и гасили ее после молитвы (борис. мин.: Пахаванш 1986, 162); ее ставили в сосуд, наполненный зерном (витеб.: там же, 167; мин.: там же, 180); свеча горела, пока ели кутью (бел.: там же, 161); ее обносили вокруг накрытого стола (мин.: там же, 164; брест.: там же, 176); зажигали свечу, освященную на Сретенье (громничную), и по ее мерцанию считали, сколько душ умерших пришло на трапезу (полес.: там же, 183).

Важным элементом традиционного поминального ритуала было взаимодействие с нищими, которые осмыслялись как посредники с «тем» светом или как его символические представители на земле, заместители душ предков. Поэтому обычно им отдавалась доля поминальных блюд, выделяемая для дедов, остатки ужина или специально испеченный хлеб, о чем свидетельствуют записи дореволюционного периода. В советское время борьба властей с нищенством как с формой тунеядства, официальное негативное отношение к нищенству как к постыдному явлению привели к значительному уменьшению этой социальной группы и частично к изменению ее культурного статуса. Поэтому в имеющихся текстах редки упоминания о взаимодействии с нищими в рамках поминальных практик (ср. тексты № 8, 184). Сейчас не представляется возможным понять, отражает ли это реальное положение вещей в советский период или продиктовано самоцензурой информантов.

Прекращение выпечки домашнего хлеба и использование покупного хлеба к концу XX в. повлияло на один из важнейших элементов в подготовке к поминальной трапезе — выпекание поминального хлеба. Он назывался «дзядоу хлеб» — выпекали столько буханок, сколько было умерших в семье, а на следующий день их раздавали возле церкви нищим (витеб.: Пахаванш 1986, 167); в родительскую субботу пекли свежий хлеб и одну сдобную булку, которую отдавали нищим (мин.: там же, 164). Судя по имеющимся текстам, к концу советского периода домашнее выпекание хлеба на Деды заменяется изготовлением других изделий из теста (пирога, пирожков, клёцек и пр.), которые приобретали семантику хлебного поминального блюда.

Публикуемые материалы показывают, что в структуре полесской поминальной трапезы конца XX в. продолжали оставаться актуальными те ритуальные элементы, которые поддерживались наиболее архаическими мифологическими смыслами, включающими: солидарность живых и мертвых членов рода, воссоединяющихся во время поминальных застолий; приход предков в поминальные дни в свои дома, их присутствие во время трапезы среди живых, их нужда в ритуальной пище, выделение им особой доли от общей трапезы.

а) Ритуальное поминальное блюдо коливо (сыта, канун(а), кутья), которое в современном виде изготовляется из разведенного водой меда (сахара), смешанного с измельченным хлебом (блинами, печеньем). Коливом начинают поминальную трапезу, при этом каждый из присутствующих обязан съесть по три ложки этого блюда, прежде чем приступить к другой пище. Изредка указывается, что души предков во время поминального ужина питаются только коливом (№ 106). Коливо как обязательное ритуальное блюдо, предваряющее поминальную трапезу, упоминается во всех более ранних источниках (мин.: Шейн 1890, 605; витеб.: там же, 613; лельч. гомел.: Пахаванш 1986, 178). Сохраняются традиционные для этого региона названия колива — сыта или кануна (речиц. гомел.: Пахаванш 1986, 179).