Народная демонология Полесья: Публикация текстов в записях 80–90-х гг. ХХ в. Том 3

с. Орловка Ямпольского р-на Сумской обл., 1984 г., зап. И. Михайленко.

10. Название дождя при солнце мотивируется признаками «бабский», «сиротский», «детский»

Всего несколько полесских названий дождя при солнце связано с образами социально-ущербных персонажей: сиротский дошч, детский либо бабский. Аналогичные термины зафиксированы в укр.-карпат. говорах: дхвочий дошч, дито-чий (Усачева 1999: 112).

БРЕСТСКАЯ ОБЛ.

№ 115. Кажуть: цыганьски дошч. Сиротски дошч, бо вин и мочыть, и обогрэвае.

с. Дружиловичи Ивановского р-на Брестской обл., 1986 г, зап. Л. Исаеня от Наумовец Антонины Михайловны, 1931 г. р.

+ 20. 9. Название дождя при солнце мотивируется признаком «этнически чужой»

№ 116. Грибны дождж, у нас называють. А ишчэ — детски або курачы.

с. Велута Лунинецкого р-на Брестской обл., 1991 г., зап. М. Н. Вечорко.

+ 20.7. Название дождя при солнце мотивируется его природными свойствами + 20.8. Название дождя при солнце мотивируется названиями животных

№ 117. Г это ж свинячы дождж... Г эта, кажуть, бабски дождж. А чаму так называецца, я не ведаю.

с. Оздамичи Сталинского р-на Брестской обл., 1984 г., зап. Т. Е. Шугаева от Коваль Хедосьи Антоновны, 1908 г. р.

+ 20.8. Название дождя при солнце мотивируется названиями животных

Глава 21. КЛАД

Клад — спрятанное в земле или в строении богатство, заклятое его владельцем, охраняемое нечистой силой и доступное тому, кто знает специальные магические способы его нахождения и получения (Левкиевская 1999: 500—502; Гнатюк 1912: 232—254; Новиков 2009: 367—382). В полесских материалах содержится немного текстов о кладах, однако, на наш взгляд, это объясняется не особенностями традиции, а отсутствием в полесской программе специального вопроса о кладах, в результате чего рассказы на эту тему записывались лишь спорадически. Данная подборка материалов все же позволяет судить об основном круге мотивов, известных в Полесье. Имеющиеся тексты записаны в основном в центральной и западной областях Полесья, что дает относительное представление о географии распространения данных поверий. Неполная выборка материалов не позволяет судить о том, является ли это диалектной особенностью данной традиции или свидетельствует лишь о специфике сбора материала.

Общеславянской особенностью представлений о спрятанном сокровище является то, что клад в одних сюжетах выступает как пассивный объект деятельности человека и нечистой силы: человек зарывает/прячет клад; человек накладывает на клад заклятие; нечистая сила (черти, карлики, кладовики) сторожит клад, наказывает тех, кто пытается добыть клад; человек откапывает/находит и забирает клад. В другой группе сюжетов клад ведет себя как мифологический персонаж, самостоятельный субъект действия: клады выходят на поверхность и опускаются в землю; клады перемещаются под землей и по земле; клад пугает человека, кричит, стонет, показывается человеку в виде животного, предмета или человека; клад дается или не дается человеку. Эта мифологическая особенность клада (он одновременно и объект, и субъект действия) отражена и в полесских быличках (см. тексты № 3, 4), где клад по ночам пугает домочадцев, кричит: «Ри-и-и-ну!» или «От выходиу, от вылазиу» — и вылезает в виде блестящего столба или сундука, а после удара по нему рассыпается сокровищем.

Полесские тексты о кладах отражают основной корпус общеславянских мотивов о зарытом и заклятом богатстве. Сюда относится представление о том, что владелец клада, пряча его, накладывает на него заклятье, не зная которого, нельзя овладеть сокровищем. Но можно подслушать или подсмотреть владельца клада в момент заклятия и таким образом узнать условия овладения кладом и даже изменить их на более выполнимые, так как действительным является последнее заклинание. Клад может быть заклят владельцем на определенное количество человеческих голов, но подслушивающий человек может произнести: «На бараньи или тараньи» — и получить клад, положив на него двенадцать голов тарани. В другом тексте умирающий владелец клада ставит условие: «Чи[я] рука положила, та и достае». После его смерти, используя его руку, достают клад. Оба эти мотива имеют широкий круг соответствий в других славянских ареалах.

Как правило, люди, которым показывается клад, не осознают, с чем они столкнулись, и лишь пришедший к ним «знающий» человек понимает, как нужно действовать: ударить по предмету, в облике которого клад показывается, после чего он рассыпается золотом. В одном из полесских текстов указывается еще одно важное правило овладения кладом — перед тем как брать его в руки, нужно произнести приговор: «Што ни е — мае!» (см. текст № 7). В русской традиции считается, что клад надо «зачурать», т. е. произнести короткое заклятие типа «Чур, мое!», «Чур, мои деньги!» (Новиков 2009: 369) или: «Аминь, аминь, рассыпся!» (рус.).