Народная диверсия

Душ с мылом и жесткой мочалкой, плюс обливание холодной водой – самой холодной, какая только может течь летом из крана – и Владимир вышел из ванной свежим, бодрым и чувствующим себя заново рожденным. Если бы еще не ныла рука... Но это не такая уж большая проблема: у него есть хорошая мазь, дорогая, но зато потрясающе эффективная. Он достал баночку из аптечки, открыл белую крышечку. Мазь воняла так, словно была сделана из экскрементов скунса. Понюхав ее в первый раз, он отшатнулся от нее и объявил доктору, что никогда не будет пользоваться этим дерьмом. Но, пересилив себя и помазав серьезно болевшую тогда руку, Володя сделал для себя одно интересное открытие: не все то дерьмо, что им пахнет. Он все-таки стал пользоваться мазью, сначала регулярно, но по мере выздоровления все меньше и меньше. И вот теперь он мазал руку только в случае необходимости, когда доводилось перетрудить ее.

Закончив с рукой, он отправился на кухню. Сейчас он приготовит себе кофе и сделает омлет. Кажется, он видел в холодильнике яйца и молоко, оставленные Лидой. Да тут и кусочек сливочного масла имеется! В это время зазвонил его домашний телефон. Пришлось вернуться в комнату и взять трубку.

– Слушаю.

Ему ответил незнакомый мужской голос:

– Извините, мне нужен Строгов Владимир Андреевич.

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте. Вас беспокоят из ОВД Ленинского района. Моя фамилия Столешников, я – помощник следователя. Вы не могли бы подъехать к нам, скажем, завтра?

Владимир насторожился. Подъехать к ментам? Это еще зачем? Голос в трубке между тем вкрадчиво продолжал:

– Владимир Андреевич, мне очень, очень нужно задать вам несколько вопросов...

– Вы вызываете меня на допрос? – прямо в лоб спросил Владимир, сделав голос как можно более удивленным.

– Ну, что вы! Какой допрос, Владимир Андреевич? Боже сохрани! Вы нужны нам как специалист... по военному, так сказать, делу. Вы же видите, я даже не присылаю вам повестку...

– Простите, а зачем я вам понадобился? По какому такому военному делу я вам могу дать консультацию?

– Ну, вы, насколько нам известно, воевали контрактником в Чечне...

«Воевали контрактником», усмехнулся про себя Владимир. Сразу видно, человек штатский.

– Вы приходите, мы здесь побеседуем...

– И на какую, простите, тему будет наша беседа?

– Я хотел бы поговорить с вами о вашем друге Матвее Угорцеве.

– Зачем говорить о человеке, который давно погиб?

– Конечно, нам этот факт известен, но, понимаете... есть некоторые обстоятельства...

Когда менты не говорят ничего конкретного, это всегда дурно пахнет. Потому что их работа – это конкретика и еще раз конкретика. Факты, и ничего, кроме фактов. А эти все «некоторые обстоятельства... так сказать... в некотором роде...» и тому подобные ничего не значащие слова с туманным смыслом – это все для писателей, философов и дипломатов. Для них чем меньше конкретики, тем лучше. А для мента это не свойственно.

Владимир как человек военный любил точность и определенность. Если бы их командир Иван Широков говорил им, отдавая приказ: «Ребята, понимаете... есть некоторые обстоятельства... Аул такой-то занят боевиками, и этот факт нам, конечно, известен... Но, если бы вы, так сказать, пошли туда на предмет уточнения этого факта...», его бы просто не поняли. В армии указания и приказы командиров всегда были четкими и вполне определенными: выбить противника из аула, уничтожить банду боевиков, захватить такое-то транспортное средство. Такие приказы невозможно понять двусмысленно, потому что второго смысла у них просто нет.

– Что конкретно вы хотите от меня? – перебил Владимир растекающегося мыслью по древу собеседника.

– Вы подойдите завтра часикам к десяти в отделение, если вас не затруднит, и мы все вам расскажем...

Почему именно завтра? До завтра он голову сломает, размышляя и прикидывая, что придумали менты. А если его тоже арестуют? Может, не ходить? Но это еще хуже: его объявят в розыск.

Нет, обязательно надо пойти, ведь у них на него ничего нет. Он нигде не засветился, он был уверен в этом. На хуторе, кроме своих, его никто не видел. Даже если бы и видели, это еще ничего не доказывает. Мало ли! Он приезжал в гости к родителям товарища, погулял по берегу озера... Не возбраняется!

Нет, надо все выяснить сегодня, чтобы не болела весь день голова от ненужных мыслей.

– Простите, господин Столешников, а нельзя мне подъехать к вам сегодня? Дело в том, что я в отпуске и хочу уехать на море. Вы застали меня совершенно случайно, я уже собирал вещи...

– О нет, нет, Владимир Андреевич, вы пока не уезжайте! Сегодня так сегодня. Я у себя, мой кабинет номер двадцать девять. Подъезжайте, я буду ждать вас.

– Хорошо. Я буду через час.

Он положил трубку и постоял с минуту, раздумывая. Пожалуй, надо предупредить Богоборцева, что его вызвали в ментуру. Да, обязательно. И еще Ивана, так, на всякий случай. Береженого, как говорится, бог бережет. Какого же все-таки черта ментам от него надо?

Владимир посмотрел на часы: он успеет сделать себе омлет. И еще надо забинтовать руку: от нее дурно пахло этой вонючей гадостью.

Глава 15