Народная диверсия

– Зато на море тишину нельзя послушать! – стоял на своем Арсений Матвеевич. – У нас вот сосед мой Василий (царство ему небесное!), Мишкин отец, он как-то в санаторию ездил... Так он рассказывал, что там нервы тишиной лечат. О как! В полутемной комнате, говорил, сидят полулежа человек двадцать в креслах, слушают тихую-тихую музыку и дремят себе. И никаких других звуков! А здесь – вон – чем тебе не санатория? Лечи себе нервы, и денег платить не надо...

Арсений Матвеевич оборвал свой рассказ буквально на полуслове: со стороны Дубровино на дороге послышался шум машин и громкой музыки. Все повернули головы в ту сторону и увидели, как к хутору по дороге едут две легковые машины-иномарки. Из тонированных окон доносилась веселая музыка.

– Это еще кто? – насторожился Угорцев старший.

– Может, кто из дубровинских? – предположил Владимир.

– Нет, у нас таких богатых отродясь не бывало, – покачал головой старик. – Это чужаки, это городские...

– Кирюха, ходу! – Владимир подхватил свои вещи. – Успеем добежать до машины...

Парни, пригнувшись и стараясь держаться за редкими кустами, бросились к «Ниве», оставленной у ворот дома Угорцевых. Они прыгнули в машину, Владимир, повернувшись, дал задний ход и так поехал в сторону леса.

– Заметили, как думаешь? – спросил он Кирилла.

– Вряд ли. Далеко были...

Они заехали в лес, углубились в него по лесной, еле заметной дороге метров на сто, после чего Владимир развернулся, найдя маленькую полянку, и остановил машину.

– Отгони ее подальше в лес, – сказал он Кириллу, – а я пойду посмотрю, что это за гости нагрянули на хутор?

Он вышел из машины и, прячась за деревьями, пошел обратно в сторону озера, где остались Арсений Матвеевич, Даша и Мишка-дурачок. Стоя за густыми зарослями куста калины, он всматривался в происходящее на берегу.

Машины остановились, не доехав до границы песка. Из них вышли сначала рослые дяди-охранники, больше похожие на библиотечные книжные шкафы, затем выбрался представительного вида дядя в костюме, несмотря на жару, из второй машины тоже показался похожий дядя, только без пиджака, в белой рубашке с коротким рукавом, но в галстуке. Мужчин в общей сложности было шесть человек. Они ходили по берегу, осматривали там все, махали руками, что-то говоря друг другу или споря. Так продолжалось довольно долго, и Владимиру все это порядком поднадоело. Его удивляло, что приехавшие совсем не обращали внимания на загоравших на озере хуторян, как будто их не было вовсе. Наглецы, мелькнуло у Владимира, невоспитанные люди. И тут он узнал в одном господине Чиндяйкина. Это он в светлом летнем костюме с галстуком и с солидным животиком расхаживал по берегу, все время тыча во что-то пальцем. Второй мужик, тот, что в белой рубашке, был, похоже, Тамбовцевым. Третьего Владимир не знал, но, судя по тому, как тот везде следовал за замом главы, это был один из его прихлебателей. Может, помощник или секретарь?

В это время сзади хрустнула веточка. Владимир оглянулся и увидел Кирилла.

– Ну, что тут, Строгач? – Кирюха приблизился к другу, раздвинул немного кусты, всмотрелся в гостей.

– Начальство понаехало, строгое, но справедливое! – усмехнулся Владимир. – Хозяева будущих дач.

– Это вон кто, Чиндяйкин? А это, никак, его охрана? Эх, рано встает охрана...

– Тише ты, Кобзон! Смотри, как гости себя ведут: местных в упор не видят, даже не подошли, не поздоровались, как будто тех вовсе нет.

– Может, их мама в детстве вежливости не научила? – усмехнулся Кирюха.

– Да, нет, похоже, они себя здесь уже хозяевами чувствуют...

– Смотри, Строгач: Арсений Матвеевич сам к ним идет...

– Не вынесла душа поэта...

Парни наблюдали, как Угорцев старший прямо босиком и в семейных сатиновых трусах шагает по песку к городским гостям. Охранники-шифоньеры тут же развернулись к нему лицом и даже встали в фашистскую стойку: ноги на ширине плеч, руки за спиной, образовав, таким образом, живую стену. Охранники не дали старику приблизиться к начальству, стали оттеснять его своими мощными телами.

– Ну, вот куда он лезет?! – не выдержал Владимир. – Надеется, что Чиндяйкин снизойдет до разговора с ним? Его же охрана сейчас просто, как мальчишку-школьника, взашей вытолкает с пляжа!

– Вмешиваться будем? – спросил Кирилл.

– Посмотрим. Вряд ли. Бить они его не будут, он им по грудь, этим амбалам, так что опасности для их драгоценного начальства он не представляет...

– Смотри: Чиндяйкин сам подходит к Арсению Матвеевичу.

Парни увидели, как чиновник, выпятив живот еще больше, двинулся к хуторянину. Он раздвинул стену охранников и пренебрежительно кивнул старику. Тот начал что-то говорить, жестикулируя и показывая на озеро и свой дом. Разговора их, естественно, слышно не было, но, судя по выражению лиц, Угорцев старший говорил о безобразиях, что наделали строители, а Чиндяйкин грубил старику, махал у него перед лицом руками, едва ли не задевая его по носу.

– А Чиндяйкин-то хам, – сказал Владимир, – смотри, как с пожилым человеком разговаривает.

– Да урод он! Слушай, Строгач, давай его как-нибудь проучим, а?

– Как?