Народная империя Сталина

Именно во втором разделе этого доклада Молотов неожиданно даже для членов ЦК, утверждавших резолюцию, сказал: «Единственное ограничение советская Конституция устанавливает для эксплуататорских элементов и для наиболее враждебных трудящимся прислужников старого строя (бывшие полицейские, жандармы, попы и т. п.)». Потом напомнил, что еще в 1931 году ЦИК СССР установил порядок возвращения избирательных прав лишенным их, благодаря чему число таковых сократилось до 2 миллионов человек или 2,5 процента от численности взрослого населения страны. А завершил мысль более чем многозначительно: «В Советском Союзе открыта дорога к полноправной жизни для всех честных тружеников, и круг лишенцев все более сокращается. Мы идем к полной отмене всех ограничений в выборах в Советы, введенных в свое время в качестве временных мер».

Только затем Молотов обосновал изменение избирательной системы, заметив, что тайные выборы (которые отказался принять Енукидзе) прежде всего «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской». Завершил же доклад словами, прямо повторявшими слова Сталина, сказанные им год назад на партийном съезде — о парламентаризме, который вполне может быть использован в советской системе. «Мы, — заявил Вячеслав Михайлович, — получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных Советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента (выделено мной. — Ю. Ж.)».[73]

Все иностранные журналисты, аккредитованные в Москве, оценили второй доклад Молотова как подлинную сенсацию, как обещание крупнейшей для СССР политической реформы. Выделяли такие использованные Молотовым термины, как «общесоюзный парламент», «ответственность перед родиной», «советский патриотизм». Правда, в своих сообщениях подчеркивали и иное — сохранение, несмотря ни на что, однопартийной системы. И все же даже такой подход не менял общей положительной оценки происходившего. Так, корреспондент газеты «Нью-Йорк гералд трибюн» Барнес отмечал: «По-видимому, компартия считает, что задача ликвидации антисоветских и оппозиционных элементов выполнена в такой степени, что введение закрытого голосования не может представлять опасности для режима».[74]

VII съезд Советов СССР без каких-либо замечаний или поправок принял постановление, сформулированное Сталиным. Предусмотренную постановлением конституционную комиссию сформировали сразу, 7 февраля, при открытии первой сессии ЦИК Союза ССР седьмого созыва. Включили в нее тридцать одного члена ЦИК, в том числе Сталина и Молотова.

Единственным, чье присутствие в конституционной комиссии поначалу выглядело, по меньшей мере, странным, оказался И.С. Уншлихт, начальник Главного управления гражданского воздушного флота. Но очень скоро все прояснилось: 3 марта Енукидзе освободили от обязанностей секретаря ЦИК СССР, на вакантную должность назначили бывшего генерального прокурора Акулова и в помощь ему еще и Уншлихта, утвержденного в тот же день секретарем Союзного совета ЦИК СССР.

* * *

На февральском Пленуме были произведены важные кадровые перестановки: в ПБ, вместо умершего С.В. Куйбышева и злодейски убитого в Ленинграде С.М. Кирова, были избраны А.И. Микоян и В.Я. Чубарь, причем выбор на них пал из-за отличной работы при отмене карточной системы. В свою очередь, их места кандидатов в члены ПБ заняли А.А. Жданов, что должно было произойти непременно в соответствии с тем положением, которое он занимал в узком руководстве, и Р.И. Эйхе, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома.

Более значимыми оказалась иные кадровые решения, и прежде всего, направление Жданова в Ленинград первым секретарем обкома, что вынуждало его чуть ли не полностью отрешиться от тех обязанностей, которые ранее были возложены на него как на секретаря ЦК. Отъезд же Жданова из Москвы привел к неожиданному возвышению Н.И. Ежова, решением ПБ от 27 февраля введенного в секретариат ЦК. Но только этим функции Николая Ивановича не были ограничены. Его заодно утвердили и председателем КПК вместо Кагановича. Еще одним секретарем в тот же день стал А.А. Андреев, сдавший свои дела наркома путей сообщения все тому же A.M. Кагановичу. Последнего, помимо всего, несколько разгрузили еще и на основном его партийном посту: оставили за ним должность первого секретаря Московского горкома, а руководителем московской областной партийной организаций утвердили Н.С. Хрущева.[75]