Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг.

Как бы то ни было, крупная ликвидация 30 марта за Невской заставой не остановила эсеров в их желании воссоздать Совет рабочих депутатов, а также не исключила интереса со стороны рабочих к нему. Агент «Ястребов» доносил, что пропагандист «Ёрш» (Борис Яковлев, студент Санкт-Петербургского университета) просил связи с руководителями местной организации, поскольку «рабочие за Невской заставой ищут связи с Советом рабочих депутатов»[691]. Из другого донесения агента видно, что «Ёрш» должен был встретиться с членом ПК ПСР Василием Ваниным на квартире у некой Селивановой 7 мая, чтобы передать ему адреса и связи с рабочими за Невской заставой, «у которых есть типографский шрифт»[692]. Этот факт примечателен тем, что сами рабочие были заинтересованы в том, чтобы принять участие в эсеровском Совете рабочих депутатов, помочь ему в его деятельности.

Несмотря на ликвидацию и развал организации эсеров, сама идея создания Совета рабочих депутатов продолжала циркулировать в революционном движении Петербурга. Агент охранного отделения «Пешехонов» докладывал, что среди социал-демократов имеет место течение, выступающее за создание нелегального Совета, сама идея высказывалась на собраниях по Финляндской железной дороге, в районах Озерки и Шувалово. Отмечалось, что у сторонников этого течения существует нелегальный союз металлистов со своим правлением и отделением[693]. Здесь следует иметь в виду тот факт, что арестованные в октябре 1913 г. члены Сазоновской группы ПСР Г. Раевский (у которого были обнаружены прокламации за подписью «Совет рабочих депутатов ПСР»), Л. Никитина проживали в Озерках – вероятно, это также сыграло свою роль в пропаганде идеи Советов в рабочих кварталах этого района.

Агент охранного отделения «Григорьев» доносил 31 мая 1914 г., что среди рабочих распространяются слухи о всеобщей забастовке. На заводе Гейслера состоялось собрание представителей мастерских, которые высказались против такой забастовки из-за отсутствия сильной организации и возможности проведения такой забастовки лишь в самом Петербурге. Агент также отметил: «В настоящее время среди рабочих организуются как бы советы рабочих депутатов из заводских представителей независимо от их убеждений»[694].

Охранное отделение также обратило внимание на эсеровское течение в Психоневрологическом институте, с самого основания которого в 1908 г. профессура выражала демократичные настроения, а студенты часто являлись носителями оппозиционных по отношению к действующей власти настроений и вели пропаганду за Невской заставой, где располагался сам институт, среди рабочих, проживавших в данном районе. Это было отмечено в отчёте о состоянии Санкт-Петербургского градоначальства за 1912 г., а император Николай II, ознакомившись с ним, наложил на ряд положений резолюции – напротив пункта об институте он надписал: «Какая польза от этого института для России. Желаю иметь обоснованный ответ»[695]. Рассмотрение вопроса было поручено Министерству внутренних дел и Министерству народного просвещения. Однако Психоневрологический институт по-прежнему оставался одним из столичных центров революционной пропаганды и выражения соответствующих идей среди молодёжи.

Например, слушательница института Ольга Салтуп готовила покушение на министра народного просвещения Л.А. Кассо – согласно агентурным сведениям, она однажды даже произнесла такую фразу: «Жаль, Кассо, собака, не едет в Ригу»[696], видимо желая там устроить покушение. Согласно донесению агента «Рубцова» в охранное отделение в середине мая 1914 г., с Ольгой Салтуп был знаком некий Николай, который ходил к ней «по институтским делам». Этого же человека другой студент института, Нафанаил Егоров, состоявший секретарём союза рабочих-кожевников, пригласил к себе на работу, говоря о том, что «создал кружок из рабочих и затем хочет создать вновь Совет рабочих депутатов»[697]. Сам Егоров характеризовался неоднозначно. Рабочие профсоюза кожевников, как утверждал его председатель Большаков, были недовольны им; позднее Егоров действительно перешёл от кожевников к печатникам. Тем не менее Егоров не зря вёл пропаганду среди рабочих, поскольку характеризовался весьма положительно – например, в июльских агентурных сведениях отмечалось, что он «большой теоретик, практик и пользуется большой популярностью среди рабочих»[698].