Народные стихи и песни

   Романъ князь Митріёвичъ младъ,
   Позжалъ онъ въ чисто поле
   Сбирать дани за т годы, за старые;
   И унимаетъ его княгиня Марья Юрьевна:
   «Душенька, Романъ князь, сударь Митревичъ!
   Ни удь ты въ далеко чисто поле
   Сбирать т дани, сударь, пошлины:
   Какъ ночесь мн, Марь Юрьевн,
   Мало спалось, много видлось,
   Много видлось, во сн грезилось:
   Будто спалъ у меня, у Марьюшки, злаченъ перстень
   Съ меньшова перста, съ мизеночка,
   И разсыпался на мелкія зёрнотка, на мушенки.
   Тутъ изъ далеча, далеча, изъ чиста поля
   Прилетло стадо черныхъ вороновъ,
   Расклевали, мой, Марьюшкявъ, злаченъ перстень
   Кто бы могъ мой сонъ теперь розсудить?»
   Говоритъ князь Романъ, сударь Митріевичъ:
   «Ты не плачь, княгиня Марья Юрьевна,
   Юрьевна, ты лебедь блая!
   Я какъ съзжу въ далеко чисто поле,
   Такъ съищу тамъ много знахарей,
   Что могутъ теб разсудить твой сонъ».
   Говоритъ княгиня, Марья Юрьевна:
   «Ты, душенька, Романъ князь, сударь Митревичъ,
   Не надо мн твоихъ много знахорей,
   Я могу этотъ сонъ сама весь розсудить!
   Какъ ты удешь въ далече чисто поле,
   Такъ изъ той земли, изъ бусурманскія,
   Надутъ многи погани татарове
   На трехъ червленихъ новыхъ корабляхъ;
   Увезутъ меня княгиню Марью Юрьевну».
   Ничего князь Романъ не побаровалъ (sic)
   И узжалъ въ далече чисто поле.
   Въ ту пору, въ то время
   Прізжали погани татарове
   На трехъ червленыхъ новыхъ корабляхъ.
   Тутъ княгиня въ побгъ пошла:
   Выходила изъ высока нова терема
   На новыя сни,
   Съ новыхъ сней на широкій дворъ,
   Съ широка двора въ зеленый садъ,
   Тамъ приздынула яблонь кудреватую.
   И садилась подъ яблонь кудреватую.
   А т поганы татарове
   Вызжали на крутой красенъ бережокъ,
   Приходили въ высокъ теремъ:
   Туто ходитъ Марьяна протомойница;
   Они туто взяли плеточки шелковыя,
   Стали туто бить Марьину протомойницу:
   «Ты скажи намъ, скажи, не утай-скажи,
   Ты ли есть княгиня Марья Юрьевна?»
   И говорила имъ Марьяна протомойница:
   «Я есть не княгиня Марья Юрьевна,
   Я есть Марьяна протомойница».
   Они стали туто бить Марьяну клюшницу:
   «Ты скажи намъ, скажи, не утай-скажи,
   Ты ли есть княгиня Марья Юрьевна?»
   И говорила имъ Марьина клюшвица;
   «Я есть не княгиня Марья Юрьевна.
   Я есть Марьина клюшница».
   И стали они Марью отыскивать:
   Выходили они изъ высока нова терема
   На новы сни.
   Со новыхъ сней на широкій дворъ,
   Съ широка двора во зеленый садъ,
   Приздынули тутъ яблонь кудреватую
   И нашли княгиню Марью Юрьевну,
   Стали Марьюшку допрашивать:
   «Скажи: ты ли есть княгиня Марья Юрьевна?»
   «Нтъ, я не княгиня есть Марья Юрьевна,
   Я есть Марьина постельница».
   Тутъ они брали плёточки шелковыя,
   Стали ее бить, не жалючись,
   И стали ее снова допрашивать:
   «Скажи, скажи, не утай-скажи:
   Ты ли есть княгиня Марья Юрьевна?»
   Тутъ она и сказалась имъ:
   «Я есть княгиня Марья Юрьевна».
   Взяли они княгиню за блы руки,
   И вели на пристань корабельную,
   И привезли къ Батышу на червленъ корабль;
   Беретъ ее Батыша за блы руки,
   И цалуетъ княгиню въ сахарны уста,
   Говоритъ княгиня Марья Юрьевна:
   «Ой же ты, Батышъ царь Батурьевичъ!
   Не цалуй ты меня въ сахарны уста,
   Не скверни устовъ моихъ сахарныхъ,
   Когда привезешь въ землю бусурманскую…»

Калгалакша, на Бломъ Мор

Зап. С. В. Максимовъ. Дальше пвецъ не зналъ; а ссылался на второй варіантъ.