Народы моря (СИ)

Фараон оказался довольно дряхлым стариком. На голове парик из коротких черных курчавых волос, поверх которого немс — кусок ткани в широкую бело-золотую полоску, который шел от лба над ушами к задней части шеи, где завязывался, а концы опускались на грудь. Смугловатая кожа на узком лице с крючковатым носом обвисла, собралась в складки, которые придавали фараону вид свечного огарка. Карие глаза тусклы. Предполагаю, что им надоело смотреть на весь этот бардак, который называется жизнью. Зато щедро подведены темно-зеленой краской. Особенно много ее на ресницах, из-за чего кажется, что фараон моргнет еще раз и не сможет их разлепить. Не с него ли списали образ Вия?! У меня глазницы глубокие, защищают глаза от солнечного света, поэтому никогда не носил солнцезащитные очки и не понимал, зачем это делают другие? Под подбородком у Мернептаха черная бороденка в форме широкого зубила, прикрепленная с помощью двух черных веревочек к парику. Обитатели этих мест и живущие севернее хатти обзывают египтян бабами из-за отсутствия растительности на лице. Египтяне в ответ обзывают их бабами за то, что те имеют длинные волосы. Фараон — не баба на любой вкус: голова выбрита и есть бороденка, пусть и фальшивая. На дряблой шее, закрывая верхнюю часть не менее дряблой и покрытой темно-коричневыми пигментными пятнами груди, висит ожерелье из десяти рядов разноцветного бисера, который у египтян имеет форму оливки. Ряды разделены закрепленными вертикально бусинами. Спереди к нижнему ряду подвешены лазуриты овальной формы. Этот камень и у египтян считается самым ценным. За ним идут бирюза, ониксы, жемчуга, агаты, аметисты, бериллы, кальциты, халцедоны, кораллы, гематиты, жадеиты, малахиты, горный хрусталь, а вот бриллианты, рубины и сапфиры встречаются в украшениях редко и ценятся низко. На запястьях по три золотых браслета в форме крокодилов, нюхающих кончик своего хвоста, и еще по одному выше локтя, более широкие, с барельефами в виде прыгающих леопардов. Набедренная повязка из тончайшей белой ткани, перехваченной поясом из черной ткани, один конец которой свисает, как передник. На ногах сандалии из светло-коричневой кожи с четырьмя ремешками: два, пришитых намертво, охватывает переднюю часть стопы и два обмотаны по три раза вокруг голени и завязаны бантиком. Впрочем, в деталях я мог ошибиться, потому что стоял метрах в двадцати от дома, в котором сидел фараон на длинном, во весь второй этаж, балконе под большим зонтом из зеленой и синей материи, который держал раб-негр. Второй раб гонял воздух опахалом из белых страусовых перьев. Чуть дальше от владыки стояли два пожилых писца и с десяток рослых по местным меркам чернокожих телохранителей с маленькими щитами, короткими копьями и хопешами. И в будущем многие правители будут доверять свою жизнь чужеземцам. С таким же успехом можно доверять ее балкону, который странным образом до сих пор не рухнул под тяжестью собравшихся на нем.

Напротив балкона стояли в ряд восемь человек, приглашенных для вручения наград. Кроме меня, остальные были старшими офицерами из всех трех корпусов. Что такое героическое совершили они во время осады — понятия не имею, но не удивляюсь, потому что привык, что за поражение наказывают невиновных, а за победу награждают непричастных. Писец, стоявший справа от фараона, выкрикивал имя, после чего один из нас выходил вперед, падал на колени, склонив покорно голову. Второй писец швырял ему награду. Троим досталось по ожерелью в три ряда золотых бусинок. Каждый из награжденных подползал к упавшей в пыль награде, забирал ее, произносил длинную благодарную речь в адрес Мернептаха, разворачивался, после чего вставал и согнутый возвращался в строй, где разгибался, разворачиваясь еще раз.

Следующим выкликнули меня, так переврав имя, что я не сразу понял. Из-за этого, наверное, мне и попала вожжа под хвост. Я вышел четким строевым шагом, опустился на одно колено и понурил голову. Пауза длилась долго. Наверное, писец ждал, когда я опущусь и на второе колено. Не дождавшись, швырнул золотую бляшку так, что упала метрах в двух от меня. Я встал, подошел к ней, поднял из пыли. Она была овальной формы и с барельефом в виде львиной морды. Мой захват неприступного города оценили египетским аналогом медали «За отвагу».

Я протер его о набедренник на заднице, после чего громко и серьезно произнес:

— Щедрость повелителя Та-Кемета безмерна! — и, не сгибаясь, вернулся в строй.

Мне простили такую дерзость. Может быть, потому, что не удивились невоспитанности дикаря, а может быть, в благодарность за взятие Ашкелона.

Остальным тоже выдали по золотому льву. Их безмерная благодарность компенсировала мою краткость. После чего фараон Мернептах ушел в здание, поддерживаемый обоими писцами, а вслед за ним — рабы и охранники. Семеро награжденных сразу загомонили радостно, особенно те, кому достались ожерелья, и нацепили на себя побрякушки. Меня они как бы не замечали, хотя двое были не коренными египтянами. Видимо, решили, что я не долго продержусь в египетской армии. Я еще не решил, правы они или нет.