Народы моря (СИ)

В Кноссе я завербовал полсотни крепких парней на свои суда. У меня теперь два парусника. Вторым командует Эйрас. Матросы и гребцы на обоих из Губла, а вот на роль морской пехоты больше подходят ахейцы. Не знаю, что им рассказал Эйрас, но желающих было столько, что хватило бы на линейный корабль третьего ранга. Отобрал самых крупных и крепких. Остальным пообещал, что возьму на службу, когда увеличу свой флот. Пока что такого желания у меня нет. Хватает мороки с Эйрасом, который, став капитаном, сразу забыл всё, чему я учил. У него психология капитана галеры и непреодолимое желание «держаться за берег», что для капитана парусника чревато.

— Где в этих водах можно взять богатую добычу? — спросил я его, поняв, что у берегов Крита ловить нечего.

— Мюкенай, — без раздумий ответил он и рассказал, где находится этот порт.

Сам он там не был, но знал о городе от своего отца. Это был один из немногих крупных населенных пунктов, устоявших после вторжения ахейцев. Отец Эйраса в молодости несколько раз плавал в Мюкенай. Критские ахейцы покупали там доспехи, оружие, дорогие ткани и посуду.

Местоположение совпадает с тем, где будут развалины Микен. Это километрах в ста от Афин. Меня как-то свозил туда на своей машине судовладелец Иероним Эксархидис. Мы познакомились с ним в крюинговом агентстве в Пирее. Я тогда был капитаном на судне под турецким флагом. Во время выгрузки-погрузки прошелся по крюинговым агентствам, закинул свою, как мы говорили, апликашку (анкету). Контракт у меня заканчивался, и я подыскивал работу поинтереснее в плане денег. В Пирее была целая улица крюинговых агентств, даже, наверное, не одна, но мне хватило и этой. В некоторых домах было по несколько агентств сразу. У меня брали апликашку, иногда задавали пару вопросов и обещали позвонить. Свое счастье нашел в агентстве, втиснувшемся даже не в комнате, а в коморку, которую я бы счел кладовкой, если бы ни окно и вентилятор под потолком. В коморке стояли маленький стол и два стула. Поскольку под столом помещались ноги только одного человека, посетителю приходилось сидеть боком, вытянув свои к входной двери. Вентилятор, жалобно поскрипывая, с трудом гонял по коморке тучи густого сигаретного дыма. Выдавал дым в таких количествах хозяин и единственный сотрудник — расплывшийся мужик с нетипичными для греков угрюмым лицом и немногословностью, бывший капитан, мой тезка.

— Фамилию мою ты не выговоришь, а если все-таки выговоришь, то не запомнишь, — сообщил он, основательно затянувшись «бычком» и протяжно выпустив такую мощную струю дыма, что лопасти вентилятора должны были застрять в ней.

Благодаря этому дыму, происходящее казалось кумарным сном, поэтому я не принял всерьез следующие слова бывшего капитана:

— Сейчас позвоню своему другу-судовладельцу. У него небольшой контейнеровоз в хорошем состоянии. Иероним подъедет и поговорит с тобой. Он никогда не берет капитанов, которых не знает.

Тезка прикурил от «бычка» целую сигарету, после чего медленно и основательно, будто во рту тещи, раздавил его в «пепельнице» — обычной пластиковой тарелке, одолженной, видимо, в каком-нибудь ресторанчике по соседству и заполненной окурками всего лишь наполовину, но и время было дообеденное. После чего набрал номер на старом черном аппарате, похожем на те, что я видел в юности в советских государственных учреждениях, сказал пару фраз на греческом, который я в то время не знал вообще, хотя, как позже выяснил, греки наворовали из русского языка много слов (или наоборот?!), послушал собеседника пару минут, издавая мычащие звуки в трубку перед каждой затяжкой.

— Сейчас приедет, — сообщил он, положив трубку и прикурив от очередного «бычка» очередную сигарету.

Зная аллергию греков на пунктуальность, я приготовился дышать сигаретным дымом еще с час или больше, но буквально минут через пять — мы с хозяином крюингового агентства успели только обменяться парой ехидных замечаний в адрес турецких моряков — входная дверь, резко открывшись, долбанула меня по ногам. В комнату влетел худощавый грек среднего роста и с далеко не средних размеров орлиным носом. Казалось, обязательно заденет кого-нибудь из нас носом, если будет вертеть головой. Дальше говорил только Иероним Эксархидис, и за нас двоих тоже. На смеси греческого и английского. Греческие слова я понимал чаще, чем английские. При этом судовладелец так размахивал руками, что разогнал дым в коморке на радость мою и вентилятора, который сразу перестал жалобно скрипеть. Я узнал, что в Греции пешеходы такие же бараны, как и в России, погордился нашими гаишниками, которым, оказывается, далеко до греческих бандитов и грабителей в полицейской форме, ужаснулся росту цен на бензин и вообще на всё, присоединился к проклятиям в адрес жары… За те минут десять, которые Иероним Эксархидис провел в каморке, я услышал много чего, кроме вопросов по работе.

— Как тебя зовут? — спросил он перед уходом.

— Александр, — ответил я и по примеру хозяина крюингового агентства добавил: — Фамилию все равно не выговорите, а если выговорите, то не запомните.