Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

На первый взгляд, недостаточное потребление объясняет высокий уровень безработицы в годы Великой депрессии, но ученые-экономисты так и не восприняли серьезно эту теорию, не получившую убедительного обоснования.

Часто эту теорию представляли как дополнение к технологической безработице: недостаточное потребление внезапно стало проблемой в 1930-х годах из-за обретенной способности страны производить больше, чем ей необходимо. Но в других отчетах о недостаточном потреблении технологический прогресс не упоминается. Например, в 1934 году Честер С. Дэвис, глава Управления регулирования сельского хозяйства, описал, как его агентство «перераспределяло покупательную способность в массы», чтобы помочь людям тратить больше и тем самым решить вопрос недопотребления. Он объяснил, почему, по его мнению, так резко возросла степень важности технологической безработицы:

«Зачем нашему народу вдруг понадобилось это дополнение к рыночному механизму спустя 158 лет? Если хотите найти ответ на этот вопрос, посмотрите на историю развития страны с позиции постепенного объединения бизнеса в крупные корпорации, фермеров – в сбытовые кооперативы, работников – в ассоциации, ведущие от их лица переговоры о заключении коллективного договора. Все это сузило границы свободного рынка и расширило власть отдельных лиц, контролирующих эти объединения» (30). Другими словами, Дэвис видел усугубление проблемы технологической безработицы в концентрации бизнеса.

Массовая безработица вызвала серьезные социальные проблемы. Например, в Соединенных Штатах это породило насильственную депортацию (тогда называвшуюся репатриацией) миллиона рабочих мексиканского происхождения. Цель – освободить рабочие места для «настоящих» американцев (31). Популярный нарратив поддерживал депортацию, а широкая общественность почти не высказывалась против. Газеты публиковали фотографии счастливых американцев мексиканского происхождения, машущих на прощание из вагонов поездов, увозивших их обратно на родину на помощь своим соотечественникам.

Автоматические телефонные станции также сыграли важную роль в нарративах о безработице и недостаточном потреблении. Со старым телефонным аппаратом, у которого не было номеронабирателя, звонившему нужно было снять трубку, соединиться с телефонисткой и услышать ее ответ: «Пожалуйста, номер». Затем звонивший должен был сказать оператору, с кем его нужно соединить. Телефон с дисковым номеронабирателем, не требующий общения с оператором, был изобретен задолго до Великой депрессии: первый патент на такой телефон датируется 1892 годом. Переход от телефона без номеронабирателя к телефону с возможностью набрать номер самостоятельно занял много лет. Однако во время Великой депрессии в нарративе усилился фокус на потере работы телефонистками, и переход на автоматические телефонные станции был затруднен в силу моральных причин – угрызений совести: человек становился соучастником уничтожения рабочих мест. Например, в Сенате США в Вашингтоне старые телефоны на телефоны с номеронабирателем заменили в 1930 году, в первый год Великой депрессии. Спустя три недели после их установки сенатор Картер Гласс принял решение убрать новые аппараты и вернуть старые. Он выразил истинное негодование по поводу установки новых телефонов, отметив, что это лишало работы телефонисток:

«Прошу всех вернуться к обсуждению резолюции Сената за номером 74, предписывающей убрать в Сенате эти гнусные телефонные аппараты с номеронабирателем. Я против того, чтобы безвозмездно становиться служащим телефонной компании» (32).

Его резолюция была принята, и телефоны с номеронабирателем были заменены на старые. Трудно представить, что подобная резолюция была бы принята, если бы в стране не было такого высокого уровня безработицы. Эта история внесла свой вклад в широкое распространение одного из экономических нарративов, который способствовал нагнетанию атмосферы страха, связанного с сокращением совокупного спроса во время Великой депрессии.

Потеря рабочих мест из-за роботов (другими словами, из-за автоматизации) стала основным объяснением Великой депрессии и, следовательно, предполагаемой ее главной причиной. Вот как эту идею объяснял автор статьи в Los Angeles Times в 1931 году:

«Всякий раз, когда на смену человеку приходит машина, мы теряем потребителя, ибо человек лишается средств, чтобы заплатить за то, что он потребляет. Чем больше роботов, тем меньше спрос на то, что они производят, поскольку люди не могут потреблять то, за что они не могут заплатить. Это неизбежно. Никакие принятые политические решения не могут облегчить эти чисто человеческие страдания» (33).