Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

Раздел «Особняки», однако, казалось, декларировал, что интересы элиты, составляющей лишь 1 % населения, имели куда большее значение. В нем были представлены яркие фоторепортажи о роскошных домах и их надменных обитателях. Но помимо этого в нем писали о рисках общественного недовольства в связи с подобной показной роскошью и непомерной расточительностью. К примеру, в статье «Что делать, если ты – директор ИТ-компании: затаиться или жить на широкую ногу?», опубликованной в разделе «Особняки» в 2017 году, подробно рассматривалась проблема, с которой сталкиваются главы ИТ-компаний, решая, какого размера дом им следует покупать. Статья ясно давала понять, что выбор дома является частью процесса установления хрупкого баланса сил в ходе реализации карьерной стратегии. Поэтому «агенты по продаже недвижимости в области залива отмечают, что их клиенты неохотно покупают шикарные дома, опасаясь отпугнуть инвесторов, которые не доверяют отстраненным или сорящим деньгами бизнесменам» (20).

Нарратив о Дональде Трампе и городских инвесторах

В противовес нарративу о скромности возник нарратив о Дональде Трампе, который помог ему занять пост президента США в 2016 году. Нарратив о Трампе доказал, что многих людей вовсе не отпугивают те, кто «живет на широкую ногу». Напротив, в книгах, написанных в соавторстве с известными людьми, Трамп открыто заявлял о том, что ты только выиграешь от того, что дашь людям понять, насколько ты богат.

Здесь нарратив о жилищном буме соседствует с нарративом о демонстративном потреблении, о котором шла речь в главе 11 этой книги.

Нарратив, связанный с личностью Трампа, выдвигавший идею о том, что демонстрация богатства представляет собой восхитительную и весьма убедительную карьерную стратегию, и являвшийся прямой противоположностью идеализма сторонников движения «Захвати Уолл-стрит», вызвал интерес огромного количества людей.

Начиная с 2012 года популярность нарратива о Трампе способствовала росту цен на недвижимость в США.

Рис. 15.1. Пузырь на рынке жилищного строительства

Поисковые запросы в Google, 2004–2019 годы.

Количество поисковых запросов в интернете резко возросло незадолго до мирового финансового кризиса 2007–2009 годов; реакция средств массовой информации была несколько запоздалой. Источник: Google Trends.

В 2005 году в период жилищного бума, предшествовавшего финансовому кризису 2007–2009 годов, количество поисковых запросов в интернете по фразе «жилищный пузырь» / «пузырь на рынке жилищного строительства» (housing bubble) резко выросло. Кривая, изображенная на рис. 15.1, напоминает эпидемическую кривую, отражающую распространение вируса Эбола (см. рис. 3.1). Очевидно, что в то время происходили какие-то «вирусные» процессы. Некоторые пытались извлечь выгоду из этого бума не только перепродавая дома, но и всячески пропагандируя эти явления экономической жизни. Интерес к инвестированию в недвижимость охватил значительную часть населения страны. В 2005 году Трамп основал бизнес-школу Trump University и заявил: «Я научу инвестировать в недвижимость всех, в том числе и тебя». Трамп выбрал неподходящий момент: 18 июня 2005 года в журнале Economist была опубликована статья о том, что в перспективе пузырь на рынке жилищного строительства должен лопнуть (21). Сразу по завершении мирового финансового кризиса в 2010 году на фоне криков о мошенничестве и обмане компания Trump University прекратила свое существование.

Рынок жилищного строительства сегодня

С 2003 года, сначала в сотрудничестве с моим ныне покойным коллегой Карлом Кейсом, а сейчас – с Энн Кинселлой Томпсон, я провожу ежегодные опросы людей, недавно купивших жилье в четырех городах США. Эти исследования проводятся при содействии Йельской школы менеджмента. Один из наших вопросов звучит так: «Принимая решение о приобретении собственности, рассматривали ли Вы эту покупку как инвестиционное вложение? 1. Нет; 2. Отчасти; 3. Это было моим основным мотивом». К 2004 году количество респондентов, выбравших вариант «Это было моим основным мотивом» достигло отметки в 49 %. В 2010 году, сразу после окончания мирового финансового кризиса, этот показатель упал до 32 %, а к 2016 году вырос до 42 %.