Нарциссы (СИ)

Когда все закончилось, в комнате было совсем темно. Дождь почти прекратился, и лишь редкие капли тихо стучали по крыше. Виктор Валентинович на руках отнес ее в душ и помог помыться, а пока Юля одевалась, он сам поменял простыни на кровати. Она как раз застала его за этим занятием, когда снова поднялась на второй этаж.

- Тебе не нужно было подниматься! – разволновался Виктор Валентинович. – Я отнес бы тебя!

Юля улыбнулась.

- Я потеряла девственность, но не стала инвалидом, все нормально.

Но он и слышать ничего не хотел и на руках отнес Юлю в постель. Сел рядом. Юля подумала, что у него очень виноватый и растерянный вид.

- Хочешь чего-нибудь? – спросил он.

- Хочу, чтобы ты просто побыл рядом, - прошептала Юля. – Обними меня, пожалуйста.

И он обнял. Юля прижалась к нему, и он гладил ее по волосам. Она слышала его ровное дыхание, чувствовала биение его сердца.

В тот момент она подумала, что если это сердце остановится, остановится и ее собственное.

Ну и пусть у нее не было своей души. Зато сейчас в ее груди было тепло. Пока она ощущала биение его сердца, она была самой счастливой и самой наполненной. Даже если она – всего лишь его часть, всего лишь его продолжение, она не хотела большего. Она просто хотела быть его частью до тех пор пока бьется его сердце.

========== 31. Прошлое под кроватью ==========

Юля думала, что проститься с цветами будет труднее. Но они как будто понимали ее. Она задерживалась у каждого цветка, касалась его листьев, лепестков, поливала водой землю. А потом мысленно говорила цветку «прощай» и слушала, что он ответит ей. И цветок тихо отпускал ее, Юля словно слышала его прощальный шепот. Цветы не осуждали ее. Они до конца были ей верны.

Дольше всего Юля задержалась у нарциссов. Саша в этот момент стоял у нее за спиной. Юля вдохнула сладкий аромат и закрыла глаза, позволяя запаху проникнуть в себя, заполнить легкие.

- Твои любимые… - вздохнул Саша и легонько положил руку Юле на плечо в знак поддержки.

- Сегодня они особенно прекрасны… - прошептала Юля, и на губах ее заиграла нежная улыбка, которую Саша не знал. – Все, с чем нам приходится проститься, становится наиболее прекрасным как раз в миг прощания. Это кульминация, это наивысшая степень любви, которую человек может испытать. Она возникает, только когда мы расстаемся. Это прекрасно. И очень грустно, - вздохнула Юля, не переставая улыбаться. – Мои нарциссы так красивы. Гордые и прекрасные цветы. Возможно, они никогда и не нуждались во мне. В конце концов, цветам все равно, кто их поливает, кто ухаживает за ними. И лишь для меня они что-то значили. Наверное.

- А я так не думаю! Уверен, что они тоже будут скучать по тебе, - твердо сказал Саша.

Юля только покачала головой.

- Нет. Цветы равнодушны. У них нет эмоций. Нет привязанностей. И за это я люблю их. В следующей жизни я предпочла бы родиться вот таким красивым цветком, нарциссом.

- Кто знает. Возможно, цветы тоже испытывают боль.

- Зато их жизнь коротка и прекрасна. Они радуют людей. Они не могут сами причинить боль, не могут стать для кого-то обузой. Поэтому жизнь цветка для меня – идеальна. Они даже умирают красиво… - Юля понизила голос и замолчала. Она думала о том, сколько еще проживут здесь эти цветы после того, как она оставит их. Наверное, не очень долго. Земля потрескается, бутоны увянут, стебли и листья высохнут. Запах умирания наполнит эту оранжерею, которую она так любила.

Юля закрыла лицо ладонями, словно таким образом можно было спрятаться от ненавистной действительности.

- Ты поступаешь правильно, - сказал Саша.

- Да, но легче от этой мысли мне не становится, - Юля отняла руки от лица, уронив их на колени. Плечи ее безвольно опустились. – Это место очень много значит для меня. Когда-то оно помогло мне вернуться к жизни, понимаешь? Мне просто необходимо было начать с чистого листа, мне нужно было что-то далекое от математики, от точности формул и уравнений. И цветы спасли меня. Они нуждались во мне каждый день, и я не чувствовала себя такой уж никчемной. Я жила ради того, чтобы приходить сюда. Да, я понимаю, что это бредовый смысл жизни, - она усмехнулась колючим невеселым смехом. – Но другого у меня не было, и я ухватилась за него.

Саша молчал. Да и что он мог сказать? Что Юля найдет другой смысл жизни? Ведь и сам он искал смысл там, где его не было. Хватался за то, что даже не стоило его внимания. Цеплялся за что угодно, кроме того единственного, за что действительно стоило цепляться. Но он сам виноват в том, что его жизнь развалилась на куски, на бесполезные жалкие ошметки. А Юля ни в чем не виновата. Даже если она утверждает обратное.

«Она не виновата, что какой-то мудак бросил ее. Он должен был думать. Должен был. Должен был», - Саша повторял это про себя словно мантру. Он надеялся, что мысли о Юлином учителе помогут ему как следует разозлиться и забыть про эту щемящую холодную боль в груди.

Он не хотел жалеть Юлю, но горечь всякий раз разливалась в груди, когда он начинал думать о том, через что Юле пришлось пройти из-за этого человека.