Нарушенные клятвы

Некоторое время назад пошел снег. Я не уверена точно, сколько времени прошло. Наблюдая за падающими хлопьями, я чувствую себя так, словно все мое время в России, казалось, было подвешено в пространстве.

Я так далека от того, кем была раньше. Единственная грань моей личности, которая осталась прежней, — это материнство.

Я не хожу на работу.

У меня нет отношений.

Другие люди готовят и убирают для меня.

Все, что я делаю, — это занимаю место в этом большом пустом доме.

Мою ступню начинает сводить судорога. Я ерзаю, потирая пальцы ног о бархатную обивку кресла, через которое перекинуты мои ноги.

После продуктивного вечера, проведенного за раскладыванием свитеров и ужином в одиночестве, я оказалась в гостиной.

Моя единственная компания — бутылка вина, которую я стащила из столовой после еды. Обычно к этому времени я уже была наверху, помогала Лео с домашним заданием и готовила его ко сну. Затем я почитала или смотрела телевизор перед сном.

Предсказуемая, скучная рутина, которую Ник испортил своей поездкой с Лео.

Я бросаю тревожный взгляд на часы и затем пью еще вина.

Пять часов.

Вот столько времени Ника и Лео не было дома. Каждая пролетающая секунда кажется вечностью. Ожидания, удивления и беспокойства.

Итак, я удовлетворила себя вином и наблюдением за падающими с неба хлопьями снега. Огонь потрескивает в каменном камине, каждый случайный треск горящих дров заставляет мой пульс учащенно биться.

Я теряю счет тому, сколько еще проходит времени, прежде чем слышу щелчок открывающейся входной двери.

Я встаю и спешу в коридор, в голове у меня все еще туманится от резкого движения и выпитого вина.

Ник стоит в прихожей, что-то тихо бормоча одному из дворецких. Входная дверь открыта, снаружи выстроилась вереница машин. Яркие фары освещают путь падающего снега и подсвечивают Ника.

Он смотрит на меня, как только я вхожу в прихожую.

Я плотнее обматываю свитер, который на мне надет, вокруг талии, защищаясь от холодного воздуха, врывающегося внутрь. И от того, чтобы во второй раз увидеть Лео крепко спящим в объятиях своего отца.

Лео, для своего возраста, был слишком высоким и тяжелым, мне было тяжело его носить, но Ник не выглядит ни капельки запыхавшимся. Он выглядит сильным, когда проходит мимо меня в сторону лестницы.

Я стою неподвижно, раздумывая, следовать за ними или нет. В конце концов, я слегка улыбаюсь дворецкому, а затем возвращаюсь в гостиную, сворачиваюсь калачиком на диване и потягиваю вино.

Лео дома, в безопасности и невредим.

Огонь кажется немного теплее. Вино немного крепче.

Когда Ник входит в гостиную несколько минут спустя, я чувствую это. Не отводя взгляда от огня, я знаю, что он подходит ближе. Раздается тихий звон, когда он берет бутылку вина и ставит ее обратно.

— Извини, я не должна была брать её без разрешения.

Он садится в кресло у камина.

— Ерунда. То, что принадлежит мне, принадлежит и тебе.

Я издаю неловкий смешок.

— Мы не женаты.

И мне не нужны твои кровавые деньги.

Я так думаю, но не говорю. Отношения между нами и так достаточно напряженные. И технически я уже согласилась с ним. Я не плачу за квартиру, не покупаю еду. Я могу только представить, сколько стоит школа Лео.

— У нас с тобой общий ребенок. Это более прочное обязательство, чем брак.

Я прочищаю горло. Ник сказал, что у нас с ним общий ребенок, пока мы сидим перед уютным камином, а его слова согревают меня изнутри, что я изо всех сил стараюсь игнорировать.

Я неловко ерзаю. Делаю глоток вина.

— Обязательства перед Лео, а не друг перед другом. Я верну тебе деньги.

Ник улыбается, откидываясь на спинку кресла. Отблески камина играют с резкими чертами его лица. Смягчают и разглаживают их.

— В этом нет необходимости. Это Domaine de la Romanee-Conti Romanee-Conti Grand Cru из Кот-де-Нюи, Франция. — Французский слетает с его языка так же плавно, как русский и английский.

Я бросаю взгляд на надпись на этикетке. Теперь, когда я присматриваюсь, она кажется рельефной.

— Такое… дорогое?

Ник пожимает плечами, изучая языки пламени, танцующие в камине.

— Пить можно.

Понятно, очень дорогое.

Я делаю еще глоток.

— Вкусно, — признаю я.

Он хихикает, низко и хрипло. Звук, который я ощущаю между бедер.

— Хорошо.

Я начинаю водить пальцем по ободку бокала.

Все, что связано с ним, вызывает во мне неловкость и дискомфорт.

Я его бывшая, живу в его доме — особняке — со своим сыном, о существовании которого он не подозревал еще неделю назад, потому что его враги попытаются убить нас, если мы уйдем.

Я зла на него. Зла на себя — за то, что запустил цепь событий, которые привели нас сюда, даже если это было непреднамеренно.

Но, кажется, прямо сейчас, когда я изучаю профиль, освещенный мягким светом камина, я не могу уловить никакой враждебности.

Он оглядывается и ловит мой пристальный взгляд. Скорость кругов по ободку увеличивается, и я надеюсь, что он этого не замечает.