Нас больше нет

Потянулись томительные минуты ожидания. Юноша покачивался на волнах боли и слушал часто колотящееся сердце.

В коридоре послышались крики, мольбы о помощи. Завизжала женщина. Визг оборвался, загрохотали тяжелые шаги.

Хлипкая деревянная дверь медпункта содрогнулась от удара. Замок не выдержал, старые петли всхлипнули, и створка распахнулась. Сквозь щель в шкафу парень видел, как в кабинет вошли два солдата полковника. Женя вжался в стенку и старался не дышать.

Катерина невозмутимо приподняла очки.

– Что-то ищете, молодые люди? – спокойно поинтересовалась она.

– Ну ты, поговори мне еще! – рявкнул один из них, направляя автомат на женщину. – На выход! Миха, обыщи тут все.

Медик хладнокровно поднялась из-за стола, закрыла книгу и встала посередине комнаты, взглянула с холодным достоинством, как истинная хозяйка, на незваных гостей.

– Здесь ценные медикаменты, вы не посмеете громить мой кабинет, – со скрытой угрозой в голосе произнесла она.

– Заткнись, – прикрикнул военный. Он без замаха ударил врача по лицу и за руку поволок из кабинета.

Второй солдат открывал шкафы один за другим, перевернул легкую ширму, стол, на пол посыпались и разбились склянки.

Женя зажал рот руками и неслышно всхлипывал. «Уходите, пожалуйста, уходите!» – умолял он, чувствуя, как внутри ворочается раскаленная спица. Ему казалось, еще мгновение, и он сойдет с ума от этого безнадежного ожидания. Тяжелые шаги слышались все ближе.

– Молодой человек, вы лично должны проводить меня к вашему командованию, я старший медик и буду иметь серьезный разговор с товарищем Рябушевым! – окликнула его Катя, тщетно пытаясь вырваться. Она проявляла поразительное самообладание, не кричала, говорила спокойно и ровно.

– А ну заткнись, – зарычал ее конвоир и снова залепил ей звонкую пощечину. Голова врача мотнулась в сторону, и сразу стало видно, что внутренний ее стальной стержень заключен в слабое женское тело.

Второй военный распахнул дверцы шкафа.

– Ну-ка, что это у нас тут? – протянул он, за шиворот выволакивая скулящего от боли юношу.

Катерина изо всех сил оттолкнула солдата, от неожиданности тот разжал руки. Медик бросилась к своему пациенту и закрыла его собой.

– Это мой больной. Я не позволю вам его трогать, – тихо, но очень жестко сказала она.

– Катя, не надо, – прошептал Женя, пытаясь подняться. Ему это удалось, он стоял, опираясь на стену, и пошатывался от слабости.

– Миха, давай их сюда, – опомнившийся вояка направил на пленников дуло автомата.

Женщина сделала шаг назад.

– Через мой труп.

– Кончай ее, – равнодушно отдал приказ солдат.

Миха схватил Катерину за волосы и дернул, врач упала, и тотчас же раздался выстрел. Женщина всхлипнула, жалко и обреченно. На белом халате расползалось алое пятно.

– Тетя Катя! – Женя застонал, упал на четвереньки и пополз, но его вновь подняли за воротник рубашки и выволокли из медпункта.

Парень задыхался от боли, его рвало кровью, но конвоиры не давали ему остановиться, тащили по коридору, пинками заставляли подняться на ноги, когда пленник падал.

Юноше казалось, он видит один и тот же кошмарный сон, и никак не может проснуться. Он – снова узник полковника. Снова больно и жутко, мелькают перед глазами стены и бетонный пол, расплывчато и туманно, его побоями заставляют встать.

В общий зал на третьем этаже согнали все оставшееся население убежища. Трибуну, с которой раньше говорил Алексей, теперь занял полковник. Накрытые столы казались горькой издевкой после всего, что произошло в последний час. А до Нового года оставалось сорок минут. Елку сбросили с постамента, любовно храненные двадцать лет игрушки разбились и сверкали разноцветными осколками в свете ртутных ламп. Женщины, заплаканные, молчаливые, стояли у стен, прижимая к себе всхлипывающих детей, тихонько уговаривали их потерпеть. Даже самые маленькие понимали, что случилась беда, и затихли в ожидании. Мужчин согнали в кучу, вокруг стояли часовые с автоматами, готовые стрелять в любой момент. И апофеозом безграничной жестокости, для всеобщего назидания, в центре зала лежало тело ребенка с аккуратной дырочкой от пули во лбу.

«Будь ты проклят, Рябушев! Будь ты проклят!» – в бессильной ярости думал Женя. Он видел страшную картину смутно, плохо соображая, что происходит, но одно понимал ясно: то, что сделал полковник, было вне категорий добра и зла. В душе зрела ненависть. Она отрезвляла, на мгновения вытесняла боль.

Солдаты подтащили его к трибуне. Юноша поднял голову и увидел ее…

На лице Марины на мгновение отразился суеверный ужас. Она взглянула на пленника широко раскрытыми глазами, и в них была буря чувств. Ей казалось, она увидела призрак, тень из преисподней.

– Этого не может быть… – потрясенно выговорила женщина, бледнея.

Андрей Сергеевич взглянул со своего импровизированного трона, на пару секунд потерял свою обычную невозмутимость, отшатнувшись, но быстро совладал с собой.