Нас будет трое

Но сердце болело. Сердце знало правду.

– Ты ведь не для этого остался, – наконец не выдержала я.

Отбросив тряпку, повернулась лицом к мужу. Он встретил мой усталый, разочарованный взгляд с застывшим в глазах напряжением. Но ни единый мускул на его лице не дрогнул.

– Да, ты права.

Он захлопнул дверцу посудомоечной машины, развернулся ко мне всем телом…

Мы были так близки – всего в нескольких метрах друг от друга. И при этом далеки как два берега, между которыми рухнул мост и теперь уже неизвестно, как найти новый путь к сближению.

– Ну и? Для чего тогда? – поинтересовалась, инстинктивно складывая на груди руки и ощущая, как его взгляд следует за моим защитным жестом.

– Мы не договорили, – произнес муж с твердостью, от которой по коже пронесся мороз.

Я издала смешок, снова схватилась за тряпку, как за спасение и принялась натирать и без того уже чистую и блестящую поверхность стола.

– А я вот, знаешь ли, уже сыта по горло твоими рассказами, – кинула раздраженно, чувствуя спиной прожигающий насквозь взгляд. – Черт!

Я вновь откинула прочь несчастную тряпку, нашла в себе силы посмотреть в глаза самому близкому когда-то человеку.

– Я не вижу смысла в подобных разговорах, если ты будешь продолжать мне врать. Более того – считать меня такой дурой, которая удовлетворится твоими недоговоренностями, купится на пустые слова о том, что неважно, кто эта баба, а важно лишь, преодолеем мы это или нет…

Я ощущала, как с каждым произнесенным словом распаляюсь все больше. При мысли о Мише в соседней комнате пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не перейти на крик, но эмоции внутри уже бешено бурлили, искали выхода, и невозможно было теперь остановить грядущий взрыв. Я и так слишком долго терпела…

– Ты мне врешь – вот что важно, ясно тебе? И продолжаешь врать дальше, давая понять: эта ложь тебе дороже наших отношений. И чем больше времени проходит, тем сильнее я начинаю задумываться – а с кем я вообще прожила эти чертовы шестнадцать лет?!

Я судорожно вобрала в себя воздух, ощутив, что дыхание резко иссякло. Муж стоял напротив, полный такого ненормального спокойствия, что свойственно было лишь тому, кому больше нечего терять.

– Ты права в каждом своем слове, – отчеканил он. – В каждом упреке. И я не хочу дальше так продолжать…

– Учти, солжешь мне снова – и я это пойму. И тем самым на нашем браке, на наших отношениях будет поставлен крест, – предупредила, наставив на него указательный палец.

– Я это понял и сам, – вздохнул он. – Злата, я вел себя неправильно, но пойми… это было прежде всего ради тебя самой. Потому что я тебя люблю…

Самые важные слова отозвались во мне мучительным спазмом слева.

– Ты надеялся, что мы все переживем, но сам в это не верил, – с горечью покачала я головой. – Не знаю, могла бы я простить, если бы ты сразу был со мной честен… но знаю, что теперь это будет еще сложнее. Потому что ты слишком безалаберно и глупо растратил мое к тебе доверие.

Он помолчал пару секунд, потом твердо произнес:

– Я не знаю, чем закончится этот разговор… Но знаю, что не могу тебя потерять. Что готов буду днями, месяцами, годами, если нужно, заслуживать твое прощение…

– Так, может, перейдешь наконец к делу?

Окончание моей фразы потонуло в трели телефонного звонка. Разрывался мобильный Валеры.

– Не отвечай, – резко кинула я, но он уже взглянул на экран и моментально поменялся в лице.

– Прости, это с работы… видимо, что-то важное, иначе они бы не звонили сейчас. Да?

Последнее слово было адресовано уже не мне. Я с досадой отвернулась, ощущая, как растет и копится внутри раздражение. Как все более призрачным кажется шанс все наладить…

– Злата…

Рука мужа легла на мое плечо: он мягко, но властно развернул меня к себе лицом. Я взглянула ему в глаза и ощутила, как по телу бежит странный мороз.

Он казался встревоженным. Нет, не так: он был напуган.

– Тоннель, который мы строим, обрушился, – проговорил он быстро и четко. – Мне придется туда поехать сейчас же.

Захотелось истерически рассмеяться от очередного выверта судьбы, но губы меня не слушались. Они, словно живя собственной жизнью, изогнулись в ломаной, скорбной гримасе.

– Езжай, конечно, – только и сумела сказать.

– Мы закончим этот разговор как только я освобожусь, клянусь, – горячо пообещал муж, в неосознанной мольбе сжимая мои плечи. – А до той поры… пожалуйста, никого не слушай. Дождись меня…

Его губы жадно, отчаянно впились, врезались в мои, словно он хотел оставить на мне свой знак, напоминание о своих последних словах…

Я инстинктивно подалась к нему, потянулась в каком-то неясном предчувствии, хотя вовсе не собиралась откликаться на эту грубую, но все еще желанную ласку.

Губы горели, когда Валера отстранился, снова захватил в свой плен мой взгляд и повторил:

– Я люблю тебя. Вот самая главная правда.

Он шагнул в сторону, готовясь уйти и вдруг растерянно замер.

– Миша… – прошептал практически одними губами.

– Я о нем позабочусь, – пообещала я и в следующий миг уже наблюдала, как муж выбегает из дома прочь и его поглощает промозглая, тревожная ночь.

Глава 25