Нас будет трое

Я заглянула ему в глаза, ища там ответ на самый страшный, самый важный сейчас вопрос. Тот, что так трудно было произнести вслух…

– Ребенок… – прошептала я в ужасе, вцепляясь свободной рукой в его плечо. – Мой ребенок!

Шепот сменился отчаянным криком. И только знакомые прикосновения еще удерживали меня на самой грани, спасали от того, чтобы не сойти немедленно с ума.

– Злата, успокойся.

Я ощутила, как он прижимает меня к себе. Как моя мучительно тяжелая голова прислоняется к его телу в поисках поддержки и опоры.

– Ребенок, – бессильно заплакала я.

Перед глазами встали кровавые пятна, которые увидела, когда пришла в себя в машине скорой. Вспомнился толчок безжалостной, ледяной руки там, в тоннеле. Всплыл в голове чей-то крик… Кричал ребенок. Миша?

Я вырвалась из успокаивающих объятий, требовательно перехватила взгляд стоявшего рядом мужчины.

– Ребенок! – повторила нетерпеливее, злее. – Что с моим ребенком?!

Все тело болело. Болело так сильно, что невозможно было даже понять, что тому причиной и где источник этого чувства.

Даня присел перед мной – так, что мы оказались лицом к лицу. Произнес твердо, с незнакомой мне прежде властностью:

– Ребенок в порядке. Да, была угроза, но мы с этим справились.

Мы с этим справились…

Внутри меня что-то оборвалось. Я поняла вдруг, что за руку меня сейчас держит совсем не тот человек, что обещал всегда быть рядом. Что эти важные слова, что мы справились, говорит мне вовсе не муж, который клялся в любви и верности.

Где он был сейчас, в этот страшный для меня момент?..

По лицу побежали слезы. Неосознанные, нежеланные, но не подчиняющиеся моей воле. Я не просто плакала – я оплакивала то, чего было уже не вернуть.

Мой брак. Мою веру в человека, с которым прожила половину жизни…

Мысли лихорадочно заметались в голове, возвращая меня к тем страшным вопросам, которые постоянно только множились и множились…

Мои пальцы машинально вцепились в воротник докторского халата, сжали отчаянно белую ткань в невысказанной мольбе…

– Ребенок, – проговорила я снова. – Со мной был ребенок?

Если тот момент в карете скорой мне не привиделся – то я видела там только мужа. А где был Миша?!

– Я же сказал – с твоим ребенком все хо…

– Нет! – перебила я. – Другой ребенок. Мальчик. Лет пяти…

Я поймала на себе странный, внимательный взгляд. Даня понимающе кивнул. Хотя, наверно, для меня он теперь был Даниил Викторович…

– Если ты про Мишу, то он ждет в коридоре.

С губ сорвался вздох облегчения. Он цел. Слава тебе господи, он цел.

А Даня все продолжал смотреть на меня и в глазах его читалось насмешливое ожидание, словно он кидал мне вызов. Словно понимал, что я должна задать еще один вопрос…

Но мне отчего-то совсем не хотелось говорить с ним о Валере. Не хотелось сейчас даже вспоминать обо всем, что было связано с мужем…

Его тайны привели меня сюда. И, вдобавок ко всему, что он скрывал, появился новый пугающий вопрос: кто это со мной сделал?

– Он тоже тут, – донесся до меня голос Даниила. – Твой муж.

И, словно подтверждая его слова, дверь распахнулась и Валера появился на пороге. Усталый, всклокоченный, осунувшийся…

Но радость, вспыхнувшая в его глазах при виде меня, буквально осветила хмурое до этого лицо.

– Злата! – кинулся он ко мне.

Даня встал, деликатно отступил, коротко обронив:

– Я вас оставлю. Загляну попозже.

Муж занял его место. Встал передо мной на колени, сжал руку так же, как до этого сжимал врач…

Но теперь, при его прикосновении, чувство покоя меня покинуло. Сменилось горечью, обидой и еще целым сонмом самых отравляющих и болезненных чувств…

– Почему ты мне не сказала? – выдохнул он.

И отрава разлилась по душе еще больше, еще шире, становясь все горше и невыносимее…

Я едва дышала от боли и пережитого страха. Я едва не потеряла рассудок после того, что на меня обрушилось. А все, что его волновало в этот момент – это почему я ему не сказала?

Не как я себя чувствую, не каково мне очнуться в палате одной…

Нет, не одной. И стоило признать – человек, давно ставший чужим, похоже, волновался обо мне больше, чем родной муж.

– Я хочу развода, – вдруг услышала я собственный голос.

Глава 27

– Ты что это говоришь такое?

Валера выглядел не просто потрясенным: он был напуган. Напуган до такой степени, что красивое лицо обратилось в застывшую маску и только лишь глаза продолжали собственную жизнь, выдавая всю его панику и отчаяние.

Но это больше не вызывало во мне отклика. Не рождало прежних эмоций…

– Где ты был? Сейчас, когда я так нуждалась в ком-то рядом?

Чувство вины затопило его взгляд, заставило треснуть маску, исказило идеальные черты.

– Я отошел буквально на пять минут за кофе. Мы оба – и я, и Миша, провели здесь всю ночь, ожидая, когда ты очнешься… Я хотел попросить кого-нибудь из друзей ненадолго приютить его, но Миша отказался уезжать.

Он, вероятно, говорил правду. Вот только мне она была уже совсем не нужна. Что-то внутри уже отгорело, отпустило, отчаялось.