Нас будет трое

И лишь теперь снова почувствовала опору под ногами. Ее давало мне чувство нужности и полезности, которое испытала, помогая мужу в суде. Ее рождало осознание, что есть человек, к которому я могу обратиться за помощью. Даня.

Мне стало легче, когда мы с ним поговорили начистоту. Мне было спокойно теперь: без ощущения неловкости от прошлого, без мыслей о том, что могла дать ему ложную надежду. Все стало просто и ясно…

Чего я не могла сказать об отношениях с мужем. Он дал мне свободу, в которой я, вероятно, нуждалась. Но эта же свобода одновременно тяготила, заставляла задаваться вопросами, так ли я ему нужна, как он о том говорил?..

И я по-прежнему не знала, смогу ли простить. Все, на что была сейчас способна – это просто жить и дышать, отдавая ситуацию на волю времени. Оно либо поможет принять былое в один прекрасный день, либо я окончательно пойму, что не сумею жить с мужем так, как раньше.

Я отставила от себя чашку с гречишным чаем, на который в последнее время сильно подсела, и отвернулась от окна, готовая вернуться за ноутбук и заняться за работой…

Но вдруг краем глаза уловила какое-то движение. За окном, во дворе…

Тревога сжала сердце, стиснула его холодящим стальным обручем прежде, чем я успела сказать себе, что мне почудилось. Что это, наверно, просто паранойя после нападения в тоннеле…

Но мне вовсе не померещилось.

Человеческая фигура, вполне реальная, снова промелькнула в поле зрения, за кустами. За мной словно бы следили, не желая при этом оказаться замеченными…

Первый порыв – выйти на улицу и все выяснить – я отмела практически сразу. Глупо поступать как в нелепом ужастике, где персонажи сами шагают навстречу своей гибели. В конце концов, нормальные люди не прячутся в кустах…

Но и оставить это просто так я не могла. Приоткрыв окно, выкрикнула:

– Кто здесь?!

До меня донесся шорох, наступила тишина… а затем из кустов вынырнула знакомая – но лишь отчасти – фигура.

– Даша?.. – неверяще сорвалось с губ.

Она выглядела ужасно. Осунувшаяся, неопрятная, с давно немытыми волосами, без следа макияжа и в явно несвежей одежде – такой я не видела ее еще никогда в жизни. И с трудом верила своим глазам.

Она подняла вверх руки, демонстрируя свою безобидность, и умоляюще сказала:

– Злата, я не хочу ничего дурного…

Я открыла окно шире.

– Зачем ты тут?

– Поговорить…

– Почему тогда пряталась?

– Не была уверена, что ты… не прогонишь. Не была уверена, что нужно…

Я смотрела на нее через стекло. Эта женщина призналась в суде, что хотела убить меня и моего мужа. И я, наверно, была круглой дурой, потому что что-то внутри меня противилось мысли, что это она была там, в тоннеле. Что-то говорило мне, что это не ее рука меня толкнула…

Я чувствовала, что забыла что-то важное. Не заметила…

– Злата, я не делала этого, – проговорила вдруг Даша, словно каким-то образом прочла мои мысли. – Я была там – это правда. Но я бы не причинила тебе вред… таким образом.

– Да, ты предпочитаешь иные способы, – криво улыбнулась я.

Она уже вышла из-за кустов, подошла чуть ближе к окну… Я инстинктивно оббежала взглядом ее фигуру с головы до пят: в карманах явно ничего не было, как и в руках; на ногах, при всей небрежности образа – ботильоны на привычном каблуке… Кажется, у Даши не было вообще ни единой пары обуви без каблуков…

Каблуки… Вот оно!

– Я действительно думала сбить Валеру, чтобы он тебе ничего не рассказал, – продолжала говорить она. – Но не тебя!

– Я знаю.

Слова сорвались с губ сами собой. Но я действительно это знала.

Человек, который гнался за мной в тоннеле, ступал мягко и бесшумно. Если бы это была Даша – я узнала бы ее походку по цокоту каблуков. В конце концов, она даже не додумалась приехать на стройку на левой машине! Так что вряд ли заморочилась бы над обувью… Тем более, что не могла знать заранее, что я тоже буду там.

– Знаешь? – переспросила она и на лице ее застыло какое-то странное выражение: молящее, ранимое, полное надежды… Она оказалась еще ближе, напряженно вцепилась пальцами в карниз, словно нищенка – за подол прохожего в поисках подаяния…

Она сделала мне столько дурного, но сердце мое внезапно заболело от того, как она на меня смотрела сейчас… как на единственный свет во тьме.

– Поняла… только что. Тот человек был не на каблуках. А ты никогда их не снимаешь.

С ее губ сорвался дрожащий, полный облегчения вздох. Она заглянула мне в глаза и сказала:

– Я должна все тебе рассказать. Не ради себя самой. Ради тебя…

– Так расскажи.

Она не стала медлить. Выпалила почти мгновенно:

– Валера тебе не изменял.

Я непонимающе уставилась на нее:

– Но Миша…

– …действительно его сын. Но между нами ничего не было… в привычном смысле.

– Объясни.

– Я не смогла затащить его в постель. Не помогло даже то, что я весь вечер его поила… Но едва мы дошли до номера – и он мгновенно отрубился.

– Но как тогда?..

Она горько, отрывисто рассмеялась.

– Я выдоила его вручную, как какую-нибудь корову… Знала, что если попытаюсь сделать что-то большее – он проснется… И даже в таком состоянии, знаешь, он повторял твое имя…